Предатели Мира

По коридору, вниз. Никуда не заходить. Ключи, хвала Миру, в кармане. Пистолет под мышкой, обойма в стволе. А всё остальное уже не имеет значения. Просто держать её в поле зрения.

У шефа были второй комиссар отдела (!) и Фернад да Райхха. Да Лорро рисковый человек, если он способен лгать, глядя в глаза иерарху Комитета… Что ж, значит, отпускать Рыжую на волю он всё равно не собирался, а всех свидетелей её присуствия (Сарги, мальчишек-следователей, группу доставки) он держит за яйца. И Санду вряд ли выпустят за стены бюро живой.

…Отрешенная, пустая мысль — Сарги, тварь похотливая, точно поставляет да Лорро «кукол» — приговорённых к смерти, временно оставленных в живых ради забав — и вся их вертикаль, кроме, может быть, Лайзы, повязана, поэтому да Федхи и не пробилась выше бригана. Наверное, и Лайза в курсе, только боится рот открыть, чтоб настучать куда следует — слишком много есть способов удержать под контролем замужнюю женщину с несовершеннолетним ребёнком…

Полчаса назад. Мог ли шеф успеть отдать какие-то приказы? Как он сам не врезался в эту тёплую компанию в коридоре (хотя было бы любопытно узнать, не он ли всё-таки теперь…)? Речь шла об игре настолько явных случайностей, что в его горле першило.

Глава двенадцатая

После вчерашних событий я неожиданно продрыхла допоздна. И, кто бы ни сидел на камерах слежения гостевого блока, меня явно решили не будить. Проснувшись, я скоро оделась, умылась и села на диван в гостинной, ощущая нытьё в мышцах и наждачную тревогу — что происходит в бюро? Как долго мне ждать..? Как себя вести? От этих мыслей кишки мои, признаться, стали вести себя неподобающе… Но время шло, и абсолютно ничего не происходило. От нечего делать я занялась лицом — делала себе примочки из салфеток и критично изучала припухлость на фасаде. Хвала Создателю, ссадина на скуле, куда с размаху угодил кулак допросчика, уже не превращала моё лицо надкушенную грушу. Груша была лишь мятой. Но о причинах я старалась не думать. Меня мутило от этих воспоминаний.

В дверь постучали лишь около полудня. Вздрогнув, я судорожно перебрала в уме варианты, кто это может быть, и не нашла явных причин не открывать.

К моему истерическому облегчению, за дверью стоял да Лигарра. Он застыл носками ботинок на пороге и еле заметно кивнул за плечо. Явно знал, где расположены камеры. Наверное, в таком положении они фиксировали только тень гостя на полу.

Я рассеянно шагнула за порог.

— Бегом и спокойно, — еле слышно проговорил Карун, закрывая за мной дверь и цепко хватая за руку выше локтя.

От его тональности в моём животе поселился ледник.

— Что случилось?

Вместо ответа он издал короткий невнятный звук.

— Иди естественно. Ты на работе.

Мой локоть выпустили, и мы спокойно прошли мимо дежурного на входе — тот скользнул глазами по надетой на меня форменной блузке и моим всклокоченным патлам и равнодушно отвернулся.

— Ты мой стажёр.

— Поняла.

— На переднее садись.

— Куда мы?

— Хоть куда-нибудь, — с еле уловимым напряжением сказал Карун.

Мы сели в мобиль и аккуратно выехали со стоянки.

— Заедем в кафешку по дороге, — хмурым «деревянным» голосом буркнул да Лигарра.

Я неопределённо угукнула. Создатель, как это вообще можно выжить, когда тебя пасут днём и ночью, даже в собственном мобиле?! Можно, конечно… если мотивация подходящая.

Кафешка, по какой-то причине облюбованная Каруном, была для меня ничем не примечательна — заурядная муниципалка для пробегающих на работу аллонга. Сок, кофе, яичница с ветчиной — меню у таких заведений было почти нарицательное. Но в это время дня поток клиентов уже поредел, за раскрытыми окнами виднелись лишь немногие занятые столики, а сквозняк шевелил старомодную «дырявую» тюль.

На стоянке перед кафе не было ни одного мобиля — ясное дело, заведение скорее для пешеходов. Но лицо Каруна посерело. Меня мучил тревожный вопрос «в чём дело», но задать его было всё равно нельзя, итак я молча предалась ожиданию. По правде говоря, весьма кислотному — может быть, напряжение да Лигарры передалось мне в полной мере.

Мы припарковались за углом и вошли в кафе.

— У?

— Говорить можно. Спрашивай.

— Не знаю, о чём. Расскажешь что-нибудь сам?

— Извини. Я… Сейчас, — он как-то обмяк на стуле, только на пару секунд, но мне хватило этого, чтобы осознать — от страшнейшей, на грани ужаса, тревоги он почти не в состоянии разговаривать. Наверное, это даже хорошо, что я не знала, в чём дело — от самой лишь мысли, что могло довести Каруна до такого состояния, мне сделалось дурно, — Ничего, — проговорил он наконец, беря себя в руки, — На самом деле… ведь пока неплохо. Ушли.

Подошёл служитель, я заказала кофе, а Карун, после паузы, попросил для нас обоих сырников с мёдом и сок.

— Надо всё-таки набраться сил. Ты с утра голодная. А у меня нервы через желудок выходят… — пробормотал он обессиленно, — Болит, собака.

— Там, в бюро, могли быть неприятности? — спросила я, невольно ощущая, как у меня крутит в животе.

Кивок.

— Вышли оттуда живыми — это больше, чем я рассчитывал.

Я метнула на него осторожный взгляд.

— Что-то изменилось?