Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью

В: Не вижу в этом никаких проблем.

А: Это не так?

В: Нет.

А: Нет? (шепчет) А когда это случилось…

В: Нет.

А: Нет?

В: Нет…

Я спросила трижды, и трижды он ответил отрицательно. Он уверен в этом. Проблем с показаниями Роса у него нет.

Вим повернулся к Соне и своей подружке.

В: Ну а вы, красавицы, чего притихли? Давайте-ка поговорите друг с другом.

Всегда, когда Вим хотел без помех поговорить со своим посетителем, остальные должны были создавать фоновый шум, заглушающий разговор и не позволяющий записать его.

Вим объяснил мне, почему проблемы не существует. Между ним и «зазывалой» был посредник. Зазывалу он не знает, поэтому показать на него не сможет. Он называл наводчика зазывалой — я не использовала это слово.

В: (шепчет) Там был посредник, так что я его не знаю…

А: Точно?

В: Точно (шепчет).

А: Говоришь…

В: Да.

Вим поинтересовался, сколько человек присутствовало на записи.

А: Всего двое.

В: Ну и ладно.

По Виму, никто из них не был зазывалой.

Вим спросил, виден ли на записи человек, стоявший рядом с Кором в момент убийства.

— Нет, — ответила я.

Стоявший рядом был ранен и упал на тротуар рядом с Кором, поэтому в кадр не попал. Его вопрос меня удивил.

Я сказала, что Соню тоже допросят по делу об убийстве Кора. Это выдумка, которую мы заранее согласовали. Я все еще не понимала, кто был наводчиком, поэтому перевела разговор на одного из тех, кто бегал на записи. Намекнула, что опасаюсь — если наводчиком был Басси и его начнут допрашивать, он расколется.

А: (шепчет) Ведь Соне тоже велено явиться… Басси… если заговорит.

В: Нет.

А: Нет?

Вим прошептал мне на ухо: то, как я представляю себе случившееся, включая роль Басси, не соответствует действительности.

Значит, не Басси. И не Адье. Но кто же тогда? Я снова перевела разговор на Басси.

А: Он же полный чудило.

В: Ну да, но он никто. (шепчет) Правда.

Вим согласился, что он чудило, но не более того. Другими словами, зазывала — не он. Но кто это был, он так и не сказал. Я сделала еще одну попытку.

А: Последний вопрос, и я пошла…

Вим снова поинтересовался, что можно увидеть на пленке.

А: Ну я видела, как там Басси суетится…

В: Я очень испугался.

А: Ну да, я тоже.

В: Думаю — ты о чем вообще.

А: Я была очень напугана, потому что думала, ну это… ммм…

В и А: (перешептываются)

Я снова объяснила, что опасаюсь, как бы не заговорил зазывала.

А: Боюсь, что…

И тогда Вим объяснил, почему это невозможно. Зазывалой был человек, стоявший рядом с Кором. Он мертв. Это тер Хаак.

Теперь я поняла, почему Вим не сразу сообразил, о каком наводчике речь. Теперь я поняла, почему Вим уверен, что сказанное Росом — небылицы. Теперь я поняла его вопрос о присутствии на пленке человека, стоявшего рядом с Кором. И почему он так уверен, что Басси не был зазывалой. И откуда он знает, что никто из двоих на пленке не был зазывалой.

Вим с торжествующим видом огляделся вокруг, как будто гордясь тем, что с мертвым наводчиком ему ничто не угрожает. А у меня сразу появилось ощущение, что тер Хаака убили намеренно. Я заметила, что Соня пытливо посматривает то на Вима, то на меня. Я незаметно кивнула — узнала, кто это.

В стенах тюрьмы я говорить не хотела, опасаясь, что нас могут записать. Мы вышли на улицу.

— И? — тут же спросила Соня.

— Это другой человек, не тот, на кого мы думали.

После того как мы спокойно расположились в машине, я сказала ей то, что она хотела узнать уже очень давно:

— Это был тер Хаак.

Слова Вима о том, что Роберт тер Хаак был зазывалой, необязательно означают, что он сознавал эту свою роль. Спросить об этом Вима нельзя — это мгновенно возбудило бы его подозрительность. Возможно, его обманом вовлекли в это, например, с помощью посредника. Понятно одно — виновники его жестокого убийства должны быть наказаны по всей строгости закона.

Этим вечером Соня сказала мне:

— Ас, тебе не стоит переживать по его поводу. Он чудовище. Он и с тобой поступил бы так же, не задумавшись ни на секунду.

Мамино благословение (2015)

— Надо сказать маме, — объявила я Соне.

— Может, поедем прямо к ней?

— Давай.

— Нервничаешь?

— Да, немного. Мы этим уже два года занимаемся, но если мама будет против, продолжать нельзя. Тогда получится, что мы мучились зря, и нам предстоят еще долгие годы этих мучений. Но раз это ее ребенок, ей и решать.

— Ты хорошо ее знаешь.

— Поэтому и боюсь ее реакции. Она же всегда прячет голову в песок и оправдывает его.

Нашим детям мы уже рассказали, что делаем и что в конечном итоге можем оказаться свидетелями в суде. Хотя Департаменту юстиции и было обещано, что мы им не скажем, но хранить это в тайне до последнего было невозможно.