Предательство

Наконец, Алтон сел за стол и начал заполнять пробелы. Пока он говорил, я смотрела на Брайса и пыталась судить, было ли что-либо из того, что говорил Алтон, правдой. По выражениям лиц мамы и Сюзанны, я поверила каждому слову. С каждым предложением мое желание стоять уменьшалось, и мои ноги слабели. В конце концов, я рухнула на стул за стол, который презирала. К тому времени, как Алтон закончил, все пятеро из нас сидели: Алтон, мать и я на своих извечных местах, Сюзанна рядом с матерью, а Брайс на другом конце.

Независимо от тяжести дерьма, происходящего вокруг нас, в поместье Монтегю была своя иерархия, и не имело значения, что Аделаида и я были единственными истинными Монтегю, мужчины все еще восседали, как гордые павлины на самом верху. Это место было тюрьмой — камера пыток восемнадцатого века.

Мне нужно было позвонить Челси при первой возможности. Если кто-то и мог устроить мне побег, то только она.

Алтон объяснил, что студентка Северо-Западного Университета утверждала, что она и Брайс были в отношениях последний семестр. Бут был в Чикаго, недалеко от Северо-Западного.

Она заявила, что Брайс подверг её насилию, физическому и сексуальному. Она пошла в полицию, и они сфотографировали ее ушибы. Врачи выявили сексуальную активность, но единственным ДНК был волос, и Брайс не отрицал секс по обоюдному согласию. Он отрицает, что причинял ей вред. Благодаря адвокатам Монтегю необоснованные и бездоказательные обвинения были сняты, и было издано постановление о запрещении передачи информации. К сожалению, около недели назад, из-за кого-то история просочилась в публикации в кампусе Северо-Западного, во время вводной лекции для первокурсников. Автор статьи привела инцидент как пример продолжающегося сокрытия руководством университета сексуального насилия в отношении студенток. Никакие имена не были названы в статье. Алтон считает, что автору известно о постановлении, и он не хочет платить огромный штраф. Однако, это не остановило распространения истории другими. Она немедленно обежала сеть Чикаго и в течение нескольких часов висела во всех социальных и новостных медиа.

Описание преступника было расплывчатым, но множество репортеров крутится рядом и вынюхивают. Кадровые службы и специалисты по праву Монтегю предложили отозвать предложение Брайса о работе, но Алтон и слышать об этом не хотел. Брайс продолжал утверждать о своей невиновности и Алтон верил ему. Как генеральный директор корпорации Монтегю, Алтон настаивал, чтобы они нашли другой способ уменьшить любое возможное негативное воздействие на Корпорацию Монтегю, если история целиком выйдет наружу.

Температура в комнате повысилась, когда все повернулись ко мне.

— Дорогая, — начала мама. — Это твое имя, твоя компания. У тебя было время повидать мир.

Я едва ли верила ушам.

— Калифорния — это не весь мир.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Нет, я не знаю, что ты имеешь в виду. — Я оглядела стол. — Я не знаю, что вы все хотите от меня.

Брайс прочистил горло:

— Алек… с, — он запнулся, не сказав мое полное имя, — Я не делал этого. Ты знаешь меня. Ты знаешь, кто я. Никто не знает, что мы не общались.

Я знала его, и это меня не успокаивало.

Когда я не ответила, он продолжил:

— Конечно, я сводил эту девушку на пару свиданий, и да, у нас был секс, но посмотри на меня. Посмотри на мою семью и работу, которую я ждал. Я не только Спенсер, но также Кармайкл. Мне не нужно принуждать кого-либо к сексу. Зачем мне рисковать всем из-за какой-то второсортной первокурсницы колледжа?

Мой желудок ухнул вниз.

— Первокурсница? Ей около восемнадцати?

— Да, она совершеннолетняя.

О, Боже. Это не то, с чем бы я смогла смириться. Может быть, мне только двадцать три года, но Брайсу было двадцать пять лет, почти двадцать шесть. Это была разница в восемь лет. Я сжала губы в прямую линию, натягивая мою маску Монтегю, ту, что не показывала ничего.

— Александрия, дорогая, — сердитый тон Сюзанны из гостиной был заменен сахарной сладостью — такой же искусственной, как и раньше. Она хотела что-то от меня и, вдруг, мы снова были друзьями.

— Я была зла на тебя, как ты знаешь, потому что твой выбор переехать на другой край страны расстроил моего сына. Как только у тебя появятся дети, ты поймешь, как мы, матери чувствуем своих детей, даже еще сильнее.

— Ну и каково это, насиловать девочку? — спросила я.

Сюзанна и мать ахнули и выпрямились, как будто мои слова имели силы физически навредить им. Одновременно, в комнате эхом раздался шлепок руки Алтона о блестящую древесину:

— Александрия!