Предчувствие весны

Упомянутая парочка — сенешаль с капелланом — бывали в городе несколько чаще, чем господин, но не присматривали за делами постоянно. Большую часть времени за порядком в Вейвере следила стража, во главе которой стоял пожилой ветеран, прежде верный вассал батюшки нынешнего сеньора, получивший тихую хлебную должность в качестве награды за преданную службу. При старике состояли шестеро молодых парней, сыновья конюхов и хлебопеков из замка Дрейс — а стало быть, потомственные вассалы господина рыцаря. Вели себя эти вояки в меру нагло, но старший держал их в строгости и баловать не позволял. С другой стороны, умеренные шалости стражникам были разрешены. К умеренным относились кружка-другая пива, за которую не платили, пирожки с капустой, изредка — связки сушеных грибов, колбаски, и тому подобные «добровольные подношения верных горожан». Могли потискать и чужую жену, но без грубости. Если сопротивление оказывалось явное — парни предпочитали отступиться. Этот порядок установился достаточно давно, чтобы не вызывать открытого возмущения. Привычное зло расценивается как терпимое. Горожане помалкивали, стражники не слишком наглели. Преступников в Вейвере не водилось, о кражах никто не слыхал, и, если подумать, самыми страшными злодеяниями здесь можно было счесть поборы со стороны сенешаля с капелланом. Но горожане смирились и с этим, так как охотников жаловаться не находилось — двое мздоимцев занимали в замке довольно высокое положение и могли, если бы затаили обиду, испортить жизнь всей общине. Ясно же, что сеньор не прогонит верных слуг, даже если жалобщикам из Вейвера удастся изобличить их воровство. С другой стороны, сенешаль с попом брали весьма умеренно, чтобы не оказаться большим из зол, на это у них ума хватало. Таким образом, Вейвер жил в довольно устойчивом равновесии между беззакониями, творимыми стражами закона — и спокойствием, которое сии стражи поддерживали.

Гедор Мясник считал, что ему по силам нарушить баланс, расшатать его и стать новым центром, вокруг которого уравновесятся преступления и охрана порядка в Вейвере.

* * *

Когда караван, ведомый Ривеном, с рассветом ушел из Вейвера, Мясник и его спутники не спустились попрощаться, их утро прошло так же, как и прежде. Они отсыпались, потом Торчок явился сделать хозяину заказ, постояльцев привычно обслужили, не требуя платы вперед. Раз не ушли с обозом, значит, никуда не денутся. Когда Гедор после завтрака расплачивался с хозяином «Золотой бочки», тот, стараясь не глядеть в глаза постояльца, осмелился спросить:

— А что же ваша милость нынче собирается делать?

Страх, который внушал Гедор, переводил его в разряд «ваших милостей».

— Пойду, пройдусь, пожалуй.

— Это да, это понятно, денек погожий, солнечный, дело-то молодое… — хозяин замялся. — Я к тому, что ни товара у вашей милости при себе, ни инструменту, вроде, какого.

— За комнаты уплачено, конюшня, фургон, — заметил Мясник.

— Это я вашей милостью премного доволен, — поспешно заверил толстый хозяин, — удачного постояльца Гилфинг послал, за все ваша милость сполна платит. Я хотел спросить, не надумываете ли чем заняться? Может, чем-то пособить могу?

Хозяин знал, что постоялец богат, и полагал, что может каким-то образом войти с ним в долю. Толстяк скопил немного деньжат, а как с выгодой пристроить накопленное в захолустье — не знал. И вот человек приезжий, тертый, бывалый, опять же — со своими средствами.

— Я пока погляжу, — буркнул Мясник. — Городок ваш неплохой, порядка только не хватает.

— Это какого же порядка, ваша милость? — искренне удивился толстяк.

— Правильного, — пояснил Гедор с нажимом в голосе. — На стражу вашу надежды нет. А если случится что?

— Да что же, ваша милость может случиться-то?

— Ну уж этого я не знаю. Тихо у вас тут…

— Тихо, храни Гилфинг наш Вейвер, — подхватил хозяин.

— …А в тихом омуте бесы водятся, — неторопливо закончил Гедор. — Всякое стрястись может, а за помощью бежать — не к кому. Ладно, пойду, жена заждалась.

Мясник неторопливо побрел прочь. Дела в самом деле уже ждала его у входа, притопывая новыми красивыми сапожками. Супруг взял ее под локоть, помогая спуститься с крыльца. Хозяин, прильнув к концу, проводил молодых людей взглядом. Что-то в словах постояльца было такое тревожное, непривычное, новое. Толстяк разволновался, даже сердце отчего-то застучало сильней. Он кликнул жену, такую же краснолицую толстуху, как и сам он, велел занять место у стойки, а сам спустился в погреб, вытащил из тайника завернутое в тряпку серебро, и тщательно пересчитал монетки. Обычно это занятие внушало уверенность и ободряло, вот и теперь хозяин почувствовал себя лучше. Правда, странный приезжий не шел из головы. Что-то было с парнем не так, что-то неправильное с ним. Жена хорошенькая, полненькая — как раз во вкусе кабатчика, она сразу понравилась владельцу «Золотой бочки», а вот Гедор и его то ли работники, то ли друзья… То ли не разбери кто…