Предел обороны

– Тогда передай им, что они все тупицы! – резко оборвала его Тамара. Она заводилась все больше и торопилась, торопилась… Будто боялась, что не сумеет высказать все, что накопилось за последние месяцы и что нельзя говорить даже матери. – Я сама такая же! Сижу здесь и доказываю тебе, какие менталы идиоты, а ведь на самом деле все это можно! Понимаешь? Можно искать гармонию в сорняке пред ликом вселенной, можно двигать звезды, на полном серьезе обсуждая художественную ценность созвездий… Они очень старались мне объяснить… Дали способности, чтобы поняла сама… Только все бесполезно! Я другая, понимаешь ты или нет?! Я здешняя, земная!.. И я там… Там, у них…

– Чужая, – закончил за нее Павел. – Это бывает. И совершенно не повод на меня орать.

Тома судорожно вздохнула и отвернулась к окну, стараясь спрятать вновь навернувшиеся слезы.

– Одна я там, Павел, – тихо выговорила она дрожащим голосом. – Одна-единственная такая юродивая… Не понимаю, как жить в мире, который меняется каждый час, каждую минуту… И как можно восхищаться этим, делая иллюзии смыслом жизни. Пусть даже это действительно сказка… Сбывшаяся мечта…

– Постой, – насторожился Павел. – Иллюзии? Мне казалось, что менталы на самом деле управляют материей.

– Управляют, – согласилась Тома каким-то безразличным тоном. – Но они все же не идиоты, чтобы воплощать в материю каждый свой творческий порыв. Иначе там давно наступил бы хаос.

Павел невольно вздрогнул на последнем слове. Случайная оговорка, конечно, но как резанула по нервам!

– Тебе не стоит туда возвращаться, – проговорил он. – Побудь дома, отдохни, успокойся… Или они тебя контролируют?

– Никого они не контролируют, – выдохнула Тома. – И ничего не запрещают. Делай все, что угодно, лишь бы совесть выдержала.

– Ну, вот и славно, – подытожил Павел. – Матери-то придумала что наврать? Или… заставишь не задавать вопросов?

– Не заставлю, все мое могущество через пару дней кончится. Думаешь, чего я там два месяца проторчала? Все расстаться было жалко. Но вчера вдруг такая тоска взяла…

– Ага… – Павел не слишком удивился – чего-то подобного следовало ожидать. Завербовать в отдел действующего ментала накануне прихода ящеров – это было бы слишком хорошо.

Он посмотрел на Тамару, невольно задержал взгляд на ее лице с выражением обиженной и растерянной пятилетней малышки… И вдруг почувствовал, что краснеет. От стыда. Он всего лишь прагматично жалел о потере ценного кадра, а девчонка…

Каково это: в одночасье стать волшебницей – всемогущей доброй феей из детских сказок, которые она не успела позабыть либо сумела сочинить заново, – и вдруг обнаружить, что никому вокруг это не нужно? Увидеть, что умные взрослые смеются над школьницей, рванувшей творить чудеса налево и направо? А потом вдруг понять, что либо ты навсегда должна остаться ущербной приживалкой из бедного и дикого мира, не способной внять гармонии травинки перед кручей, обреченной на вечное одиночество среди сочувственных улыбок и искреннего участия, либо…

Либо всего-то навсего придется расстаться со сбывшейся мечтой, а вместе с ней оставить почти детские иллюзии, грезы о всеобщем счастье… И настоящую, могучую силу сделать все это реальным.

Павел не кривил душой, когда говорил о тех, кто позавидовал бы этой хрупкой девчонке-студентке. Но узнав о ее выборе, они назвали бы Тому круглой дурой и отвернулись бы, оставив в еще более страшном одиночестве… Он и сам, если уж честно, далеко не был уверен, что не предпочел бы на ее месте сбывшийся рай и нашел бы силы вернуться.

Тома молчала. Неподвижный взгляд был устремлен вперед, вдоль дороги, но видела она наверняка что-то свое. Тишина ночной улицы ощутимо давила Павлу на нервы, рождая совершенно неуместное чувство вины за то, что этот выбор достался не ему, здоровому, тертому жизнью и смертью мужику, а…

Он натужно откашлялся. Утешить здесь было невозможно, но может быть, удастся загрузить работой?

– До появления менталов ты тоже кое-что могла, – сказал он. – И по нашим меркам – немало.

Тома горько усмехнулась.

– Я могла читать карту Древа. Но теперь и это пройдет. Они сказали: либо все, либо ничего. Через два дня я не смогу туда вернуться, даже если захочу. – Она растерла по щекам последние слезы, шмыгнула носом. – Только я не захочу… – Тома прикрыла глаза и склонила голову на стекло двери. Сказала невпопад: – Устала сегодня жутко. Мама выспаться не даст… Никогда не дает…

– Эй, стой-ка! – всполошился Павел. – Как это не даст? Ты что, домой не собираешься?

– Я ей позвоню, – произнесла Тамара, судорожно подавив зевок. – Потом… Завтра…

Нет, вот это было совсем неправильно. Какие бы планы Павел ни строил, в них точно не входила обязанность нянчиться с полусонной студенткой.

– Так, ну-ка не спать, – распорядился он. – Что значит завтра? Мать тебя целый месяц дожидается!

– Не месяц… Я на той неделе приходила, три дня в Москве пробыла.

– Ну и что?

– И ничего! Переживет… – Тамара наклонилась, разглядывая через лобовое стекло темные окна квартиры. Вздохнула. – Не могу я домой. Она сейчас охать начнет или вопросы задавать – как учеба, да как в общежитии…