Предел прочности. Книга третья.

Наслушавшись Мо, я почти созрел для свободной охоты, даже дорогой одеколон прикупил, но так и не решился. Может права Валицкая: виной всему излишний романтизм? Познакомились, провели ночь, развеялись, а на утро пока-пока, до встречи, которой никогда не состоится. Многие так живут, а я все херней маюсь. Ахи-вздохи, лавочки, обжимания, прогулки под луной – вот мой удел. И ладно бы рос в институте благородных девиц, фильмы сопливые смотрел, да книжки читал сплошь романтичные. Так нет же, двор был самый нормальный - пацанский, боевики смотрел со Сталлоне и Шварценеггером, и книжки читал, бывало конечно что и бабские, но все больше про стрельбу. Тогда откуда взялся этот внутренний стопор? Неужели Кормухина чего нарушила в моих мозгах, когда начали встречаться? Ученица самой Валицкой, будь неладно это змеиное кубло.

В последнее верилось охотно и с большим удовольствием. Не известно, до каких умозаключений дошел бы в итоге, но пришла осень, затяжные дожди, а следом подоспело новое дело, имя которому «Палач».

Наш сосед по кабинету, Борко, как услышал эту новость, так и рухнул без остатка на кипу бумаг. Слухи про предстоящее усиление ходили давно, а тут и заявка подоспела на срочную командировку для тридцати детективов.

Самуэль пел, Самуэль плясал, вполне разумно предполагая, что кому, как не ему, перелопатившему десятки томов дела, выпадет честь попасть в число избранных. И наконец можно будет покончить с осточертевшей бюрократией, вырваться на волю, туда, где по улицам города расхаживает неизвестный маньяк. Однако у майора были свои взгляды на жизнь и Борко остался стоять на обочине, в отличии от нас с напарником.

- Не дело, дырка в заднице, - в сердцах как-то вырвалось Мо, и я уже тогда почувствовал неладное. Пошлют не зеленоглазую красавиц Митчелл, не питающего пустые надежды Борко, а меня, исключительно меня, молодого и сопливого, потому что больше некого. Потому что если существует в этом мире большая дурно пахнущая дыра, то ее обязательно нужно заткнуть Петром Вороновым. Прямо с головой засунут в самую клоаку.

Вселенная, за что! Только научился получать удовольствие от серых будней: дом-работа, работа-дом, в перерывах еда, вечерний кофеёк с соседом Гербом на балконе. Мир мог быть спокойным, уютным местом, где хочется и можется жить и на тебе…

- Завтра вылетаем, ты это… дело хоть почитай, - огорошил меня напарник хмурым осенним утром.

- Там тысячи томов, - возмутился я.

- Три тысячи четыреста восемьдесят шесть, - уточнил глухой голос мертвеца, некогда звавшегося Самуэлем Борко. Парень и раньше был не особо живым, а после пережитого удара и вовсе стал походить на зомби с отсутствующим взглядом.

- Курсант, ну ты голову-то включи: всего читать не нужно, там выжимка есть. Пробегись взглядом по диагонали, чтобы быть в курсе. Всему вас учить нужно, молодежь…

Я сел за компьютер, открыл вкладку в какие-то четыре тысячи страниц и погрузился в бесконечное чтение.

Первое убийство произошло три года назад, когда в местном коллекторе обнаружили тело растерзанной девушки. Бедняжку вскрыли словно устрицу на завтрак, только вместо створок панциря использовали грудную клетку, а в роли лакомства выступил не моллюск, а содержимое брюшной полости. Неизвестный сожрал все потроха, оставив кровавые ошметки на обломанных ребрах. Ну или создал видимость.

Палач… Какой там, скорее мясник, или… дегустатор. Последнее куда больше отражало суть происходящего: пиршественный стол в виде темнеющего пятнами бетона, разбросанные фрагменты тела, среди коих с трудом распознаешь человеческую голову, руки, ноги. Конечностями неизвестный гурман отчего-то брезговал, питаясь исключительно теплыми потрошками.

«Потрошка» - слово-то какое подобрали местные журналисты. Они же придумали столь неподходящее для убийцы прозвище – Палач. Там, где Палач, обязательно должна быть казнь, но разве можно назвать казнью свершившееся убийство? Разве на эшафот взошла юная пятнадцатилетняя девушка, у которой из тяжких грехов за душой - прогулянный урок? Ей не выносили обвинение и не приводили в исполнение смертельный приговор. Просто заблудшая овечка, попавшаяся на глаза голодному волку.

Тогда почему Палач? Объяснялось все фонетикой языка: на космо кличка звучала красивее и цветастее, чем тот же мясник. Все в угоду рейтингам, в угоду продажам.

Через неделю нашли еще двенадцать трупов. На этот раз в городском парке, прямо за детской площадкой. И снова вскрытые грудные клетки, съеденные внутренности, а точнее грамотная инсценировка, потому как ни одно из известных природе существ не могло за раз осилить такой объем мяса. Согласно экспертизе все жертвы были убиты в один день, с небольшой временной разницей: пожилой любитель утренних пробежек, спешащий на работу клерк, мамаша, гуляющая с ребенком - палачу было плевать, кого убивать, лишь бы жрать человеческую плоть. Складывалось ощущение, что убийцей двигал один лишь звериный инстинкт – невыносимое чувство голода.