Предел прочности. Книга вторая.

- Петр, хватит молоть чепуху. Девочка открылась, рассказала самое сокровенное, а что сделал ты? Просто удрал?

- Я никуда не убегал.

- А как это еще называется? Игнорировать и избегать разговора? Ты сделал худшее из возможного в сложившейся ситуации.

- Что мне было делать? – хочу наорать на Валицкую. И в другое время обязательно бы это сделал, но сейчас передо мною просто уставшая женщина, а не строгий препод или сексуальная стерва. – Слушать истории про то, какой папенька хороший? Или за ручку держать, пока он ее насилует?

- Да, лучше уж так, чем трусливо прятаться. И не закатывай глазки. Все, что я слышу это сплошное: мне, мне, мне. Блеешь, козлом: мне трудно слушать, мне трудно в глаза смотреть, мне трудно представить. А ей каково? От тебя, придурка, требовалось только одно – побыть с ней рядом, но ты даже этого сделать не смог.

Вскакиваю с кресла. Надоело выслушивать оскорбления. Валицкая – психолог, и Валицкая - просто женщина, суть две стороны одной медали. Первая хоть не оскорбляет, а вторая личность за словом в карман не лезет. Я и козлом успел побыть, и трусом, и все это меньше, чем за минуту. Еще придурка забыл.

Подхожу к двери, а в спину несется:

- Сбегаешь, Воронов? Беги, беги - это единственное что у тебя хорошо получается. Мир вокруг говно, вы все говно, один я белый и пушистый.

И ладно бы кричала, говорит все уставший тоном, словно констатирует известный всем факт.

Хватаюсь за ручку и громко хлопаю дверью.

- Ты забыл выйти.

Снова берусь за ручку и снова хлопаю.

- Я тебя все еще вижу.

Разворачиваюсь и возвращаюсь на место.

- Полегчало? - интересуется Валицкая.

- Немного.

Отчего-то стыдно смотреть ей в глаза, поэтому упорно созерцаю серебристую поверхность ноутбука. Вижу красный ноготок, мерно поглаживающий плавный изгиб девайса из иномирья.

- В своей жизни она доверилась только двум людям: мне и тебе. Правда, дома еще есть плюшевый мишка, но он не в счет.

- А как же Герб?

- Авосян узнал информацию из других источников.

Решаюсь оторвать взгляд от крышки ноутбука, смотрю в карие глаза Валицкой.

- Лиана всюду плохая, - продолжает говорить госпожа психолог. - Мама ревнует, братья презирают и видят лишь конкурентку в борьбе за наследство, родная тетя считает распутницей. Её с самого детства обвиняли в сложившейся ситуации. Не отца, работающего на благо рода, а мелкую проныру, пробившуюся в любимицы через постель.

- Что за бред.

- Для тебя бред, а она выросла в этой атмосфере. Чувствовала себя грязной, стыдилась и ничего не могла изменить. А потом появился ты и дал ей то, что не смогли дать родные люди и что она так жаждала получить.

- Подумаешь, погладил пару раз по головке, - со скепсисом в голосе произношу я.

- Ты проявил к ней внимание и заботу, а потом лишил всего, узнав правду. И она снова почувствовала себя грязной и виноватой. Только теперь не по отношению к семье, а по отношению к человеку, ставшему…, - Валицкая задумчиво поглаживает серебристый корпус с изображением хищной птицы, - папой, братом, матерью... кем-то очень близким. Ты оставил ее и малышка сильно расстроилась. Она не смогла придумать ничего лучше, чем попытаться устранить причину всех бед – своего отца.

- Не называйте его так. Эта мразь кто угодно, только не отец.

Валицкая согласно кивает:

- После процедуры отречения от рода у нее действительно нет отца. У нее нет никого.

- У нее есть я, есть Герб и… вы.

- Какая прелесть, - Валицкая от неожиданности сводит ладони вместе, раздается звонкий хлопок. – Мне с чего заботиться о ней? Я же холодная бессердечная стерва, так ты думаешь?

- Может и так. Только она ваша пациентка, а еще обладает талантом, который нужен Организации.

- Пациентка…, - Валицкая задумчиво перебирает пальцами, и вдруг, резким движением открывает крышку ноутбука. Свет от экрана делает ее лицо необычайно белым, пропали даже легкие тени под глазами. – Иди уже, Петр, тебя давно ждут.

Я увидел малышку сразу, как только вошел в коридор. Она стояла в обнимку с большим плюшевым мишкой, и слушала Авосяна. Герб гудел, о чем-то увлекательно рассказывал, но, кажется, увлекательно для него одного, потому как малышка уткнулась головой в игрушку, и думала больше о своем. Одни глазища большие сверкали из-за плюшевых ушей.

Мое появление не осталось незамеченным.

- О, Воронов, - пробасил Герб. – А ты куда запропастился? Нагуров с Арчер давно вернулись с задания.

- Дела, - говорю я, а сам смотрю на малышку. Ловлю на себе ее настороженный взгляд и улыбаюсь в ответ: - будешь знакомить меня со своим плюшевым другом?

Лицо Лианы в миг озаряется светом. Девчушка бросается в мою сторону со всех ног, но тут же спотыкается и падает плашмя. Герб аж охнул от неожиданности. Медведь, послуживший причиной падения, удар и смягчил, превратившись на мгновение в мягкую подушку. Лиана тут же вскакивает и снова бежит, игрушку свою не отпуская ни на секунду.

Поэтому сначала я обнимаю огромного медведя, а только потом малышку. Вдыхаю знакомый аромат весенних трав, витающий в пушистых волосах, и шепчу:

- Теперь все будет хорошо. Точно будет.