Предел прочности. Книга вторая.

Так я и не понял, что в тот вечер пытался сказать отец. После пяти минут мучений он махнул рукой и произнес:

- Запомни одно сынок: в главном люди не меняются, - и чуть подумав, добавил, - как бы сильно нам этого не хотелось.

Хочу ответить Вейзеру словами родителя, но вовремя останавливаюсь. Не о Ли сейчас речь, совсем о другой девчонке.

- Не знаю, Ник… не знаю.

Кто я такой, чтобы лишать парня надежды.

Ноябрь перестал быть хмурым. Нет, снег не выпал, пелена туч не рассеялась, а солнце не согрело лучами уставшую от слякоти землю. Погода совсем не изменилась, изменилась атмосфера в нашей комнате и все благодаря одной мелкой девчонке.

Во-первых, решился вопрос с дальнейшим обучением Лианы Альсон. Правда, теперь официально она была не Альсон, бывший папа такилишил дочь фамилии. Но мы все, включая преподавательский состав, продолжали именовать девчушку по старинке, и никак иначе. Она оставалась Альсон, и оставалась нашей одногруппницей, а большего не требовалось.

Во-вторых, у нас с Вейзером нелегально поселилась соседка. Сплошной ураган из слов, эмоций и движений. Она даже уроки не могла делать молча, постоянно напевая песенки под нос. Забиралась ко мне на кровать с ногами и начинала деловито раскладывать учебники. Вроде сама мелкая, а места занимала столько, что приходилось на краешке ютиться. Разумеется, столь явное нарушение личного пространства не могло не вызвать во мне ответной реакции.

И я стал сопротивляться. Запирал дверь – малышка стучала и канючила, а когда уставала, шла за помощью к Авосяну. И тогда они канючили на пару: тонким жалостливым голоском и рокочущим басом. Если я упорствовал, дуэт превращался в трио – Леженец грозился закатать меня под татами. Шумели они, а крайним был я, и где здесь, спрашивается, справедливость? Пришлось отбросить этот вариант сопротивления, как не состоятельный.

Тогда в ход пошла очередная хитрость – я занял всю кровать. Вытянулся вдоль, и накидал книжек по всему свободному пространству. Лиану такой поворот дел нисколько не смутил – малышка забиралась на меня с ногами, а учебник размещала на попе. Вроде легкая с виду, а спина весь вечер отходила.

Очередная неудача меня не подкосила. Я притащил из зала кресло-мешок, очень мягкое и удобное. Поставил возле шкафа и указал Лиане на новое гостевое место. Малышка кивнула и забралась на кровать рядом со мною, я в кресло – она сверху, я в зал - следом торопливый топот босоножек. Я бы на улицу сбежал, на там третьи сутки лил дождь не переставая, и холодрыга такая, что кутаться в форменное пальто бесполезно.

Иногда нужно уметь признавать поражение, и вовремя убирать кресло-мешок из комнаты. Поражение я признал, а вот с мешком провозился, и когда до него дошли руки, оказалось уже поздно: новое место облюбовал Авосян.

С присутствием великана я просто смирился, потому как в кровать ко мне Герб не лез и сверху не садился. Наоборот, всячески отвлекал на себя внимание гиперактивной малышки, выслушивая многочисленные: «а знаешь», «а почему». Сам рассказывал истории, порою так интересно, что забывался учебник криминалистики. Да чего там, под мерный рокот великана любила дремать не только малышка, но и мы с Вейзером. Жалко только, что Лиану хватало ненадолго, и на следующий день карусель начиналась по-новой.

- Это не нормально, - сказал я однажды Валицкой. – Она всю казарму на уши поставила, откуда только силы берутся на проказы.

- С Альсон никогда и ничего не будет нормально. Уж тебе-то стыдно жаловаться: лучше других знаешь про обстоятельства, - пожурила меня Анастасия Львовна, и чуть мягче продолжила: - дай ей время. Лиана многие годы жила в постоянном страхе, в ожидании очередной встречи с милым папа. А сейчас тяжелый груз упал с плеч, и девушку отпустило.

- И как долго будет… отпускать?

- Не знаю, это первый подобный случай в моей практики, - призналась Валицкая. – Поэтому твоя задача по возможности сглаживать углы, помогать девушке заново социализироваться.

Легко сказать, да трудно сделать. Правду знали мы с Авосяном, для всех остальных малышка была сбрендившей девкой, безумной и пугающей. Когда на тебя по коридору с визгом несется чудо, нанесшее девять колотых родному отцу, поневоле покроешься холодным потом. Сыграл свою роль и резкий контраст в поведении. Прежнюю Альсон – вечно пугливую серую мышку привыкли не замечать. Новая же версия, которую по меткому выражению Валицкой «отпустило», напоминала о себе сама.

Бывало, выйдешь из душа после тяжелого учебного дня, натянешь спортивки, а в дверь уже ломятся:

- Воронов, иди забирай свою эту…

Такие слова, как двинутая или сумасшедшая, при нас с Авосяном старались не произносить. Герб провел профилактические работы, раздав пару затрещин парням, и прочитав курс лекций девчонкам.