Предел прочности. Книга вторая.

Я вздыхаю и иду в залу, где творится полная кутерьма. Толстяк в полуобморочном состоянии охает и ахает, возлежа на диване, а возле его пышного тела кудахчут Ли с Ловинс.

- Что такое? – спрашиваю для проформы, хотя и без того догадываюсь: не первый случай.

- Воронов, приструни уже свою…, - Ли стоит, уперев руки в боки. – Иначе мы напишем коллективную жалобу.

- Да пишите, куда хотите – говорю привычно. Надоело ежедневно выслушивать одни и те же угрозы.

- Она его укусила, прикинь, - Леженец аж покраснел от смеха. Ржет, не переставая, но держится на почтительном расстоянии: помнит про отбитую каблуком ступню.

Оглядываюсь в поисках малышки, но не вижу ее нигде. Вон Мэдфорд стоит, контролирует ситуацию, чуть дальше спина МакСтоуна, пьющего чай, а Лианы нет.

- Под барной стойкой посмотри, - снисходит до объяснения Рандольф.

И действительно, за коробками с продуктами в темном углу обнаруживаю блеск настороженных глаз.

Вздыхаю, приседаю на корточки.

- Ну и чего ты опять натворила, бедовая?

Молчит, только большие глазища сверкают.

- Обещаю, ругать не буду.

Продолжает молчать.

- И Герб тоже. Только ты все расскажешь, и пообещаешь так больше не делать.

Секунда и бросок малышки сбивает меня с ног. Чувствую, как худенькие ручки обнимают за шею, а волосы, наполненные ароматом весенних трав, лезут в глаза, нос, попадают в рот. Пока трясу головой, малышка торопливо шепчет:

- А я ему говорю: не буду убирать. А он мне: меня не волнует, бери тряпку и вытирай. А это не я сок пролила, я его даже не пила, за булочкой пришла, честно-честно. Он меня берет, за руку хватает, больно так.

Все понятно, Соми опять принялся морализаторствовать и читать нотации. Мало он в свое время огребал от МакСтоуна, ничему жизнь толстяка не учит.

Пытаюсь подняться, но Лиана крепко держится за шею, жмется всем телом.

Шепчу в ответ:

- Я тебя не понесу. Помнишь, о чем говорили прошлый раз?

- Я тяжеленькая?

- Нет, просто это не нормально. Ты уже девочка большая, моя ровесница и это… и это неправильно.

- А ночью относил в кроватку.

Невольно замираю. Хорошо, что малышка шепчет, со стороны слов не разобрать. И тут же ловлю себя на мысли: плевать, пускай думают, что хотят. В чем только уже не обвиняли, одним слухом больше, одним меньше.

- Лиана, это другое. А теперь отпускай мою шею, возвращаемся в комнату.

Малышка слушается, освобождает меня от объятий. Мы встаем и направляемся к выходу из залы. Ощущаю крепкую хватку маленьких пальчиков на ладони – Лиана привычно держится за руку.

Когда проходим мимо дивана со стонущим Соми, ловлю на себе презрительный взгляд девушки с греческим профилем. Где-то внутри, совсем глубоко, начинает саднить старая рана.

- А извинятся кто будет? – визгливым голосом требует пострадавший. – У меня кровь на руке. Вот, полюбуйся!

Не смотрю в сторону Энджи, не хочется лишний раз встречаться глазами с Ловинс. Зло бросаю в ответ:

- Я бы сам тебя укусил, толстый. Только мне жирного на ночь нельзя.

Вслед несутся возмущенные возгласы, но мы с Лианой уже не слушаем, идем по коридору в сторону комнаты. Малышка моментально забыла о происшествии, уже подпрыгивает на ходу и напевает очередную песенку. Мотив в ее исполнении детский, а вот слова взрослые: про отвязную девицу, обожающую наркотики и групповой секс.

Все ясно, снова Вейзер включал дрянную музыку иномирья, пока меня в комнате не было, вот Лиана и наслушалась. И как он умудряется записи протаскивать через контроль? У меня последнюю колючку со штанов снимают.

- Воронов, куда ты меня тащишь? - сердце бухает и останавливается. Я замираю посредине коридора, смотрю на стоящую рядом девушку. Пальцы невольно разжимаются, но Альсон продолжает крепко держаться. – Нас в комнате будет только двое?

Сколько раз сталкивался с превращением, все никак не привыкну. Передо мною стоит взрослая версия Лианы, на редкость отвратительная особа. Госпожа психолог по этому поводу высказалась более определенно: «настоящая аристократка». Ага, как же… сучка настоящая, а не аристократка. Даже сейчас стоит, и откровенно издевается.

- Хочешь наказать меня за плохое поведение? – пытается надуть губки, но получается искусственно. Куда ей до жизнерадостной малышки, так, кукла надменная. Взгляд ее стал неприятно цепким, оценивающим. И эта кривая ухмылка, разве может Лиана, милая Лиана улыбаться подобным образом? А дьяволица словно чувствует мое замешательство и продолжает издеваться: - по голой попке отшлепаешь?

По голой заднице и исключительно ремнем. Как один человек может так кардинально меняться? Как? Не понимаю, отказываюсь понимать этот дурдом чистой воды.

Завтра же запрошу из архива подписанный контракт для дополнительного изучения. Может статься, что речь в нем шла вовсе не про академию, а про клинику при академии. И тогда все встанет на свои места: мы пациенты, Валицкая – лечащий врач, а казармы расположены в областной психиатрической поликлинике. Насколько жизнь стала бы проще, окажись это правдой.