Пределы реформ. Министерство внутренних дел Российской империи в 1802-1881 годах

О роли Валуева в идеологической реорганизации МВД свидетельствуют структурные дополнения, имевшие место после 1861 года, в особенности учреждение Юрисконсультской части; на то же указывало расширение полномочий министра, получившего право издавать циркуляры, имевшие силу закона, а также целый ряд законов и мер, направленных на укрепление административных и полицейских полномочий государства. Восприятие эпохи Великих реформ оказалось для Валуева окрашено грандиозным идеологическим расколом между правительством (и, в частности, министерской властью) и параллельными ему принципами управления в виде земств и реформированных в 1864 году судов. В 1881 году, уже после убийства Александра и отставки Лорис-Меликова, Валуев рассуждал:

Различные реформы прошлого царствования не принесли желаемых результатов, а иные из них обернулись последствиями и вовсе не подходящими к монархическому принципу… Следует прибавить также, что в нашем законодательстве по-прежнему наличествует дуализм новых и прежних учреждений и положений, по-прежнему между собой не согласных.

Полиция и органы управления оказались отодвинуты далеко на задний план под давлением судебных и общественных институций, а между судебной властью и правительством имеет место антагонизм и разногласие, что совершенно пагубно для государственного порядка[217].

Подобный дуализм институций и принципов управления с отчетливостью проявился Великими реформами уже в самом начале 60-х годов. Подъем радикальных настроений у коренных народов империи, все явственнее звучавшее общественное мнение и Польское восстание 1863 года – все это побуждало приверженцев традиционной министерской власти занять оборонительную позицию. Отношение правительства к новым принципам, учреждениям и назревающей угрозе со стороны общества определялось Валуевым и МВД. Тогда же валуевское министерство вернулось к попыткам усилить губернаторскую власть, причем как в отношении губернских учреждений прочих министерств, так и земских органов местного самоуправления. Валуев стремился ограничить деятельность земств сугубо вопросами местного хозяйства, лишив их исполнительной власти и финансовых средств, необходимых для выполнения даже столь скудных функций.

Роль Валуева в восстановлении исконных прав министерской власти и в целом обеспечения гегемонии правительства в эпоху Великих реформ не осталась незамеченной современниками[218]. Так, министерский подчиненный Валуева цензор А. В. Никитенко отмечал возрастающую зависимость министра от полицейских полномочий при определении роли МВД в цензуре, губернском управлении и новой судебной системе [Никитенко 1955,3:49,52, 54,69,71,76,92][219]. Никитенко считал, что сам Валуев и начальник III отделения и шеф жандармов граф П. А. Шувалов склоняли Россию под полномасштабное полицейское иго. По его словам, Валуев все более видел в прессе своего личного врага. Также цензор инкриминировал Валуеву расшатывание новосозданной судебной системы с целью установления над нею строгого административного контроля. Никитенко называл Валуева «с ног до головы бюрократ [ом], который понимает… [лишь] канцелярские отношения и рапорты», последовательно пренебрегает «общественным духом» и потому является одним из злейших врагов России [Там же: 61, 80, 82, 90].

Сторонник прогрессивных идей и один из первых высокопоставленных чиновников, отправленных в отставку после неудачного покушения Каракозова, министр народного просвещения А. В. Головнин также оставил ценные рассуждения о деятельности Валуева. Они познакомились еще в 1845 году во время службы в Прибалтике. Головнин, пусть и считая Валуева человеком прекрасно образованным и блестящим руководителем, остро критиковал проводимую его министерством политику. Он подчеркивал, что в продолжение пяти лет в 40-х годах служил при канцелярии министра внутренних дел Перовского и имел потому ясное представление об обязанностях и методах МВД. Главным ядром головнинской критики МВД являлась деятельность ведомства в области политического правосудия: шпионаж и доносы все глубже укоренялись в арсенале министерства, подрывая тем самым благородную и чистую его репутацию, и стоило бы, считал Головнин, подобные методы оставить в арсенале III отделения[220].