Предисловие к жизни

Наверное, Максим так и остался бы охотником, если б не Сарафанов. Он объявился нежданно-негаданно. Вот как получилось. Председатель Зульчи поехал к строителям с обозом рыбы, захватив с собой Максима и еще кое-кого из ребят. На стройке нанайцев встретил Сарафанов. Он нисколько не удивился встрече, горячо благодарил их за подарок, расспрашивал ребят об их жизни и жалел, что ему все не удается побывать в стойбище.

Бывший учитель не сразу узнал Максима. А когда узнал, очень обрадовался.

— Теперь ты от меня так легко не отделаешься, — сказал он. — Жди меня, приду в гости.

Через некоторое время он действительно пришел на лыжах в стойбище вместе с инженером Казьминым. Одинаково одетые в белые полушубки, высокие серые валенки и шапки, они заходили во все дома и знакомились с хозяевами.

Нанайцы хорошо приняли бывшего учителя. Он был такой же приветливый, только немножко поседел и непрерывно дымил трубкой. Инженер Казьмин внушал уважение к себе молчаливой серьезностью.

Зульчи созвал собрание, и на нем культорг Сарафанов позвал молодых нанайцев на стройку. Сразу же записалось несколько человек, и это обрадовало Сарафанова. Казьмин недовольно покачивал головой:

— Зря ты все это затеял. Нанайцы при Советской власти шагнули через тысячелетие — это верно. У них и земледелие появилось, и скот они разводят, и школа есть, но больше всего они охотники. Стоит ли отрывать их от родного дела? Да и на стройке вряд ли будет от них польза.

— Будет польза, — возражал уверенно Сарафанов. — Мы соберем в стойбищах не одну бригаду, и ребята станут учиться, станут настоящими строителями. Не веришь? Поживем — увидим.

Угадав, о чем идет спор у приезжих, дед Лала вдруг напустился на Сарафанова. Он громко кричал и размахивал руками. Сарафанов слушал его и улыбался. Зульчи спокойно возразил старику и потом объяснил Казьмину:

— Дед волнуется, что некому будет ходить на охоту и ловить рыбу. Я ему ответил: на стройку идет лишь часть людей, справимся и без них. Во время войны немало наших воевало на фронте, и мы без них справились.

— Он ругает меня: «Зачем ты пришел? — добавил Сарафанов. — Оставь нас в покое».

Упрямый Лала совсем расстроился, когда дело коснулось его внука. Оказывается, и Зульчи, и бывший учитель расхвалили Максима, говорили о его способностях, о том, что война, гибель отца и брата помешали ему учиться. Сарафанов твердо решил Забрать паренька с собой. Он обнял Максима за плечи и не отпускал. Юноша разволновался не на шутку: ему и хотелось не отстать от товарищей, и страшно было вдруг оторваться от родных.

Лала кинулся за матерью Максима, та прибежала, словно сыну ее угрожала какая-то страшная опасность. «Ай-я-яй, сынок, ты пропал!» — причитала женщина.

Несмотря на запрещение Лалы, жалобы и слезы матери, сомнения самого Максима, он не мог воспротивиться зову Сарафанова и на другой день ушел с ним.

— Ты ничего не бойся. У тебя хороший товарищ будет, такой же молоденький, как и ты, — ободрял культорг заскучавшего паренька.

Он привел нанайца к Ивану Елистратову, вчерашнему колхознику из-под города Свободного на реке Зее, и сказал:

— Вот, Иван, поручаю тебе Максима Бельды. Он охотником был, пусть будет теперь строителем. Ему, конечно, нелегко от прежних привычек отвыкать, так ты помогай ему во всем. Принимаешь в товарищество?

Низкорослый, щуплый и темнолицый Максим в меховых унтах, меховой куртке и беличьей островерхой шапочке, и высокий широкоплечий Иван, одетый в ватник, внимательно рассматривали друг друга.

— Принимаю, — серьезно ответил Елистратов и протянул руку нанайцу.

Они поначалу работали на лесозаготовках. Бельды знал, для чего строителям нужен был лес, но никак не мог примириться со своей работой лесоруба. Выросший в тайге, он волновался, глядя, как падают и падают спиленные деревья, и время от времени говорил, жалостливо причмокивая губами:

— Вана, маленько рубили — хватит. Тайга-то губим совсем, ничего не останется, пусто кругом будет.

— Чудак ты, Максим, — отвечал Елистратов. — Мы должны дать стройке лесу столько, сколько ей нужно. А нужно ей много — вон она какая! За тайгу же ты не беспокойся — разве ее вырубишь?

Этих утешений хватало ненадолго. Максим не мог привыкнуть к работе и тосковал по дому. Не вытерпев, он уходил на побывку к своим и не возвращался. Елистратов, взяв на подмогу еще двоих комсомольцев, ходил в стойбище. Поддерживаемый Зульчи, ои вступал в бой с Лалой, стоически переносил брань и слезы матери Максима и, в конце концов, возвращался на участок вместе с товарищем.

— Однако моя все равно уйдет, — упрямился Максим. — Не хочу деревья руби, моя охотник.

Встретившись с Сарафановым, Иван сказал ему, что, очевидно, придется отпустить Бельды домой. Случившийся возле инженер Казьмин засмеялся.

— А я что говорил? Конечно, пусть этот Бельды идет домой и бьет белок.

Сарафанов не согласился:

— Нанайцев на стройке собрали мы не один десяток, и только трое ушли. Пойми, от Максима грешно отступаться. Я чувствую свой долг перед ним. Надо тянуть его к знаниям. Хотя бы в память об отце и старшем брате я обязан о нем позаботиться.