Предки Калимероса. Александр Филиппович Македонский

— Мы покажем тебе его, младой Царь наш; ибо на челе твоем воссияла воля совершить святое завещание.

И Александра соблазнили слова Халдеев. Они повели его к узлу Араратскому, в недрах которого обитали Курды, называвшие себя стражами Завета.

С отрядом избранных воинов, тайными путями, Александр, мечом просек себе путь в непроходимые горы и явился на высотах Азгарда.

Слова Оракула были решены, узел рассечен мечем Александра, и вся Азия вострепетала. С этого мгновения, он мог вложить меч свой в ножны; ибо молва: «идет Царь земли!» преклоняла пред ним знамена и мечи, и сносила на главу его короны всех Царств Азийских.

Глава VI

Между тем Дари Ибн Дараб торопился утопить Александра в силе своей. Они сошлись при Иссе. Но кто против Александра, над которым летал всегда не один орел, а стадо орлов; перед которым неслись все добрые предвещания, и за которым шло 30 тысяч воинов, поседевших в брани, и похожих, как говорит Юстин, на Сенаторов древней Римской республики. Это седое войско надеялось на силу руки своей, а не на легкость ног; и потому удивительно ли, что Александр дал Дарию шах и мат, забрал его фезерею Гюль-ару, его коней, его слонов, его пешек, и даже всю Азию, эту древнюю шахматную доску, на которой проиграно человеческое бессмертие. Дарий бежал, оставив на поле битвы все, чем блистало его благополучие; он отправился в Бабель, собирать новое войско, новых жен, и новых слонов. Вельможи, мозг его двора, говорили ему: «не лучше ли бы было, Шагин-шаг[61], если б ты пригласил Искандера к себе, предложил ему сыграть в шах и мат, на доске, а не в поле; ибо, мудрый и искусный должен обладать царством; а где же познается более мудрость и искусство, как не в этой игре?»

Но Дарий не внимал мозгу двора своего, он говорил: «не будь я Инб Дараб, если не оплюю бороду Александра».

— Но, великий Шагин шаг, говорят, такой грех! что у Александра даже бороды нет, как у твоего последнего евнуха.

Это поразило Дария, более нежели сражение при Иссе. «Как! — вскричал он, — и этого мне никто не сказал! и допустили своего Шаха унизиться до Сегм-гес[62], удивительно ли, что нас постигла немилость Изида!»

Вельможи опустили очи свои, и молчали; ибо они поняли также, что все несчастие произошло от того, что у Александра не было бороды, которую по Персидскому обычаю, можно бы было оплевать.

Глава VII

Скучно было бы читателям пробегать очами страницы походов Александровых; и потому я не описываю маршрутных подробностей, останавливаюсь только там, где сердце Александра сильнее билось. И так, все безусловно покорялось уже Александру. Один только Тир, столица Фанов, дочь Сидона, рожденная также Азаниордом, не отверзла объятий своих Александру. Поставя свой шатер на холме, где возвышался храм Астаргуда[63] и расположив войско в оградах древнего Царя вод[64]: он послал в новый Тир два предсказания о падении его, принесенные ему Халдеями Ерусалима.

«Первое: крепок Тир, полон богатства, серебро в Тире обыкновенно как прах, золото в Тире как грязь торжища; но Владыко потопит богатства Тира, опалит Тир пламенем».

«Второе: раздались грозные слова над градом Эдомлян! Горделивое, вероломное племя! воспари орлом, свей гнездо свое выше звезд, и оттуда рука моя сбросит его в прах!»

Смеются Тиряне над предсказанием, они надеются на свои стены, на каленый песок, на стрелы, на огнеметные орудия, кидающие в неприятеля великие куски железа, а более всего надеются на Тора-громовержца. Дройты, или Дроттары[65] их, собираются в Немрад, судить и рядить о защите града. Блод-годары закалают жертвы божеству войны. Тщетно 150 кораблей, под предводительством Ефестиона, и сам Александр со стороны земли, облегают и насилуют Тир — он неприступен, отделен от суши морем, со стороны моря огражден скалами.

«Бросьте труп древнего Тира в море, и перейдем по хребту его к стенам новой гордыни!» восклицает Александр; и, между тем как строится гать из развалин старого города, он отправляется с частию войска в Иерусалим. Там Бог, которому тайно научен он поклоняться. — Первосвященник Иадда[66] Ионазон, отворив все 12 врат Иерусалима, и сопровождаемый 32,000 Левитов и 24 тысячами служителей храма, в белых торжественных одеждах, встречает Александра на горе Софим, или Скапа, в 7 стадиях от города, где возвышалась охранная башня, с которой виден был величественный храм и весь Город[67]. Иадда облечен был в льняной эфуд, на каждом плече было по 6 застежек, на которых начертаны были имена 12 племен Израильских. На голове его владычняя тиара, с изображением имени бога на златой полосе. В руках Иадды златой ковчег, над которым, по сторонам, несли светильники и златые хоругви 12 племен Израильских; и у всех жрецов, и у всего народа также светильники в руках.

Белизна одежды, блеск золота и серебра, яркое мерцание светильников посреди белого дня, поразили Александра.