Предложение джентльмена

— Боюсь, что не могу.

— Не можете или не хотите?

— Не могу, — ответил Бенедикт, секунду подумав. Бросив на него хмурый взгляд, Софи пошла дальше.

— Мне и самому это так же странно, как и тебе, — заметил Бенедикт, идя за ней следом.

— Быть этого не может, — бросила Софи, остановившись и обернувшись.

— Ничего не могу с собой поделать, — пожал плечами Бенедикт. — Но я определенно не хочу тебя никуда отпускать.

— «Не хочу» и «не могу» — это совершенно разные веши.

— Я не для того спас тебя от Кавендера, чтобы ты безрассудно тратила свою жизнь.

— Как я буду жить, вас не касается!

Бенедикт понимал, что она права, однако не собирался в этом признаваться.

— Может быть, — согласился он. — И тем не менее я хочу, чтобы меня это касалось. Ты поедешь со мной в Лондон, и точка!..

— Вы пытаетесь меня наказать за то, что я вас отвергла, — укоризненно проговорила Софи.

— Нет, — медленно ответил Бенедикт. — Я бы с радостью тебя наказал, и в таком состоянии, в каком я сейчас нахожусь, я бы даже сказал, что ты заслуживаешь наказания, но я собираюсь увезти тебя с собой в Лондон не поэтому.

— Тогда почему?

— Потому что это самый лучший для тебя вариант.

— Да откуда вы можете знать, что для меня самое лучшее?

— В данном конкретном случае и в данный момент я знаю, что для тебя лучше всего, а ты, похоже, понятия не имеешь… И не надо меня опять бить.

Софи бросила взгляд на свою руку: она и не заметила, как та сжалась в кулак и уже была готова нанести удар. Он превращает ее в какое-то чудовище. Она в жизни своей никого не ударила, а сегодня собирается это сделать второй раз за день.

Она медленно разжала кулак, растопырила пальцы, отчего рука стала похожа на морскую звезду, и медленно сосчитала до трех.

— И как же вы собираетесь меня задержать? — тихо спросила она.

— А тебе так важно это знать? — Бенедикт беззаботно пожал плечами. — Уверен, что-нибудь придумаю.

— Вы хотите сказать, что свяжете меня и увезете насильно? — ахнула Софи.

— Я ничего подобного сказать не хочу, — лукаво ухмыльнулся Бенедикт, — однако это неплохая идея.

— Я вас презираю! — выпалила Софи.

— Ты говоришь, как героиня плохого романа, — заметил Бенедикт. — Что ты читала сегодня утром?

Боясь взорваться, Софи с такой силой стиснула зубы, что на щеках заходили желваки. Она понять не могла, как Бенедикт умудряется быть одновременно таким замечательным и таким ужасным. В данную минуту он был ужасным, таким, что ужаснее и не придумаешь, и Софи боялась, что, если проведет в его обществе еще одну минуту, последствия будут необратимыми.

— Я ухожу! — решительно заявила она.

— Я иду за тобой, — ответил Бенедикт, насмешливо улыбнувшись.

И остался верен своему слову: до самого дома шел на расстоянии двух шагов сзади.

* * *

Не часто приходилось Бенедикту нарочно злить людей (исключение составляли разве что era братья и сестры), но Софи вызывала у него отчаянное желание довести ее до белого каления. Стоя в дверях ее комнаты, небрежно облокотившись о косяк, скрестив руки на груди и пристукивая ногой об пол, он смотрел, как она собирается.

— Не забудь платье, — любезно подсказал он. Софи метнула на него яростный взгляд.

— То, жутко некрасивое, — прибавил он, как будто это было необходимо.

— Они все жутко некрасивые! — выпалила Софи.

— Я знаю, — насмешливо отозвался Бенедикт. Софи молча продолжала упаковывать сумку.

— Можешь взять себе на память все, что захочешь, — предложил Бенедикт, делая широкий жест рукой. Выпрямившись, Софи решительно подбоченилась.

— Даже чайный сервиз? Я могла бы продать его, а на вырученные деньги безбедно прожить несколько лет.

— Конечно, можешь его взять, — охотно согласился Бенедикт. — Только продавать тебе его не придется. Я и так дам тебе все необходимое.

— Я же вам сказала, что не стану вашей любовницей, — прошипела Софи. — Я не могу на это пойти!

Что-то в ее тоне, которым она произнесла слова «не могу», насторожило Бенедикта. И внезапно, когда Софи собирала последние пожитки, его осенило.

— Все ясно, — пробормотал он. Проигнорировав его, Софи направилась к двери и многозначительно взглянула на него, чтобы он ее пропустил. Однако Бенедикт и бровью не повел. Задумчиво погладив пальцем бровь, он изрек:

— Ты незаконнорожденная.

Вся кровь отхлынула у Софи от лица.

— Ну да, так оно и есть, — продолжал Бенедикт, говоря больше для самого себя.

Странно, но это открытие принесло ему облегчение. Оно по крайней мере объясняло то упорство, с которым Софи его отвергала, и успокаивало уязвленное самолюбие.

— Мне все равно, законнорожденная ты или нет, — заявил Бенедикт, прилагая все усилия к тому, чтобы не улыбнуться. Момент был торжественный — теперь-то Софи непременно согласится поехать с ним в Лондон и станет его любовницей, — и он не собирался нарушать его дурацкой улыбкой.

— Вы ничего не понимаете, — проговорила Софи, качая головой. — Дело вовсе не в том, достойна я стать вашей любовницей или нет.

— Если у нас появятся дети, я о них позабочусь, — торжественно пообещал он, давая ей дорогу.

Софи выпрямилась еще больше, хотя, казалось, больше уж некуда.

— А как насчет вашей жены?

— У меня нет жены.