Предложение, от которого не отказываются…

— Потерял. Но потом вспомнил, что подвозил вас. Номера квартиры, правда, не знал, но решил, что поспрошаю «аборигенов»: в этом доме не так много жилых помещений, и кто-то наверняка знает даму из СК.

— Узнали?

— Что?

— Ну номер квартиры?

— Ага.

— Почему не поднялись?

Он не ответил, теребя в руках стакан.

— Тогда я спрошу, — сказала она, отчаявшись дождаться ответа. — Это касается вещей покойного Гальперина. У него был планшетный компьютер. Говорят, адвокат с ним не расставался.

— Не видел.

— Кто собирал вещи?

— Кто-то из медсестер… нет, погодите — санитарка наша, тетя Глаша. Она собрала все в пакет и принесла мне, но я не рассматривал, что внутри…

— А кто из родственников забрал пакет?

— Невестка, кажется.

— Дарья Гальперина? Когда это произошло?

— В день смерти. Там такая толпа набежала — вдова, ее адвокат, душеприказчик, невестка, водитель…

— Водитель тоже пришел?

— Водитель?

— Ну мужчина, который заходил к адвокату.

— Не скажу, не видел.

— Знаете хотя бы, как его зовут?

— Без понятия.

— А почему вы отдали имущество покойного Дарье Гальпериной?

— Ну больше никто не обращался. Я знал, кем она ему приходится, видел в отделении.

— Часто?

— Один раз. Но это не значит, что она не приходила чаще, просто я всегда занят.

— Ясно, ясно. Она попросила вас отдать вещи, и вы отдали?

— А не должен был? — озадаченно спросил Князев.

— Да нет, вы тут ни при чем! Ладно, по крайней мере, теперь понятно, куда подевался компьютер. Буду разговаривать с Гальпериной.

— Там что-то важное, в планшете?

— Надеюсь, да.

— Не знаю, как планшет, но я вот вам тут другую электронную игрушку привез. — Он полез в карман, вытащил смартфон и положил его на стойку перед Аллой.

— Что это?

— Телефон Оли Малинкиной.

— Вот здорово, а мы его обыскались! Но как он у вас оказался?

— Тетя Глаша отобрала… у одного перца из моего отделения.

— Я не требую, чтобы вы назвали имя этого «перца», но мне важно знать, как смартфон у него оказался?

— Подобрал в палате. Решил взять себе, но бдительная тетя Глаша не позволила. Она узнала телефон Ольги.

— Повезло вам с сотрудниками!

— Раньше мне тоже так казалось…

— В смысле?

— Вероятно, меня скоро уволят.

— Что?!

— В моем отделении умерли два человека, погибла молоденькая медсестра, персонал позволяет себе брать все, что плохо лежит… Фиговый из меня зав!

— Погодите, Владимир Всеволодович, давайте не будем пороть горячку! Вы сказали, что хотите поговорить — о смартфоне Малинкиной или есть что-то еще?

— Да есть, есть… — Князев поднял глаза и заметил заинтересованный взгляд бармена. Парень делал вид, что беседа клиентов его нисколько не заботит, однако выражение его лица никого не смогло бы обмануть: он жадно ловил каждое слово.

— Может, поднимемся ко мне? — предложила Алла и, решив, что это прозвучало двусмысленно, тут же добавила: — Там нет посторонних ушей!

— Ладно, — согласился Князев и, прихватив со стойки бутылку, довольно твердой походкой направился к выходу. Алла решила, что зав ТОН привычен к выпивке, и его не так легко свалить: речь его звучала почти нормально для человека, успевшего хорошенько набраться, да и двигался он уверенно.

В квартире Алла усадила гостя на диван, поставила перед ним чистый стакан, чтобы он мог продолжить возлияния, а сама уселась на подоконник, подложив под пятую точку декоративную подушку, и приготовилась слушать. Князеву потребовалось минут пять, чтобы собраться с мыслями, но стоило ему начать, как остановиться он уже не мог. Он рассказал о смерти пациентки Суворовой, о вскрытии, которое провел его приятель патологоанатом без санкции главврача. Поведал ей Князев и о жалобе, написанной Суворовой лично на него в Комитет по здравоохранению.

— Я все в толк взять не могу, — бормотал он, ероша ежик каштановых волос на затылке, — почему она это сделала? Ну я бы понял, если бы ее родичи накатали на меня телегу — но она?! Я же все устроил, ей нужно было только лежать и ждать протеза… Хотя все равно она умерла!

— Владимир Всеволодович, то, что вы рассказали, очень важно! — воспользовавшись возникшей паузой в речи зава ТОН, проговорила Алла. — Это может изменить направление расследования! У вас на руках заключение о вскрытии этой женщины?

Он молча кивнул и влил в себя очередную порцию коньяка.

— Вы хоть понимаете, что означает ваше признание?

— Разумеется! — хмыкнул Князев. — Похоже, в моем отделении завелся «ангел смерти»!

* * *

Антон Шеин ненавидел морги. А еще он боялся покойников. Не тех, которых осматривал на местах преступлений — жалкие оболочки несчастных созданий, покинувших этот мир помимо собственной воли. Боялся он их обмытых, чистеньких до стерильности, прикрытых простынкой. У него существовал пунктик насчет того, что они могут вдруг восстать, вылезти из-под этой самой простынки и… Мысль вызывала у опера тошнотворные позывы. Умом он понимал, что бояться надо живых, а вовсе не мертвых, но каждый раз, входя в морг или, вот как сейчас, в городское патолого-анатомическое бюро, он чувствовал, что его бросает то в жар, то в холод. В желудке, в котором с утра не осело ничего, кроме плохого растворимого кофе, неприятно сосало.