Предпоследнее дознание

Карев поднялся и подошёл к разбитому окну. Вода в банке позеленела, бутоны склонились ниже, а кончики лепестков сморщились и пожелтели.

- Но ведь она расстроится.

- Женщины всегда чем-то недовольны. К этому надо относиться спокойно. Пообещайте, что в следующий раз купите новое платье. Вот и всё.

Вместо ответа следователь наклонился и поднял с пола сразу стопку осколков.

- Знаете, Эдуард Васильевич, неправ я был с этой игрой. - заговорил он, вставляя их в раму один за другим, - Глупо это всё.

Через полминуты дыра в ночь затянулась и исчезла. Без следа.

- Спасибо за окно. Знаете, Павел, я хотел бы спросить...

- Пожалуйста.

- После того, как вы наберёте достаточно материала... что дальше?

- Ну... денёк мне будет нужен, чтобы оформить отчёт. Затем бумаги уйдут на рассмотрение комиссии. А там уже решат, можно ли закрыть дело. Если сочтут, что отчёт мой негоден - назначат дополнительное следствие...

- А если годен? То - всё?

Карев нахмурился.

- Необязательно. Мы не принимаем таких решений. Вас отправят на "определитель". Это вроде жребия. Если выпадает один вариант - значит, там, наверху считают, что не всё про вас узнали, и нужно новое следствие. Так может происходить до нескольких раз.

- А если второй вариант?

Карев развёл руками:

- Тогда аппараты жизнедеятельности автоматически отключаются. Мне очень жаль.

Профессор надолго замолчал, сосредоточенно моргая.

- А сколько обычно уходит на всё это времени?

- Недели две на следствие. И примерно неделя на комиссию, иногда больше или меньше, в зависимости от очереди и сложности дела.

- Значит, я умру примерно через три недели? - медленно проговорил профессор.

- Необязательно. - повторился Карев, - Возможно ведь дополнительное следствие.

- И сколько бывает этих... дополнительных?

- Точно не помню, кажется, до пяти. Но это в исключительных случаях. А вот на второе следствие "определитель" отправляет довольно часто.

Профессор как-то ссутулился, заморгал, машинально потянулся к подбородку...

- Я не готов умереть.

Карев вздохнул.

- Что я могу сказать? Начинайте готовиться. Всё это - химера, цепляться за неё бессмысленно. А в наш мир вам путь заказан.

- Вы уверены? Разве не было ни разу, чтобы кто-то из подследственных выходил из комы?

- Нет.

- А вы узнавали?

- Да. К нам попадают только те, для кого уже точно нет возврата.

- Откуда вам знать? Сколько раз я слышал или читал, как люди выходили...

- Только не из четвёртой степени.

- Идеология... Конечно. Если такие случаи были, вам не скажут.

- Эдуард Васильевич! Поверьте, мне действительно жаль. Но вы уже не сможете вернуться к нормальной жизни. С этим нужно смириться. Я не могу вам помочь. Не могу напутствовать и всё такое. Я не священник. Я просто следователь и должен выполнять свою работу. Давайте вернёмся к нашим добрым делам. А то с ними у нас беда.

- Ну что там?

- Как-то не складывается всё, не выдерживает проверки.

- Что вы имеете в виду?

- Ну, например, про брата, которого вы навещали в больнице. - часы на руке следователя пикнули, но он продолжил: - Александр Васильевич подтвердил этот факт. Более того, сказал, что не ожидал от вас такого, и был глубоко тронут.

- И в чём проблема?

- В показаниях вашей бывшей супруги. Ираида Петровна утверждает, что вы наотрез отказывались его навещать. Что она уговаривала и заставляла вас это сделать почти неделю, прежде чем вы согласились.

Харчевский побагровел, вскочил с дивана, ногой топнул:

- У, швабра старая! Всю жизнь из меня кровь сосала, теперь и уйти спокойно не даст!

- Вы подтверждаете, что это имело место?

- Ну да, и что? Мымра! Стерва! Курва! Всё равно ведь сходил!

- Из-под палки. Против воли. Я не сужу, ни в коем случае. Не моя компетенция. Но для отчёта это не пойдёт.

- Безобразие. Психопатка хренова! Ну а с остальными что?

- Остальные проверяем. - часы снова пикнули, - Мне пора, Эдуард Васильевич.

*  *  *

- Вы задержались на пятнадцать секунд. - сухо сообщил Патканян, отрывая от висков синие проводки с присосками.

- Виноват, исправлюсь.

- Это очень опасно.

- Чем же?

- Продолжительное пребывание в состоянии контакта способно привести к необратимым последствиям. Вы можете не вернуться, попросту говоря, сами впадёте в кому.

- Да, серьёзно. - Карев поднялся и поболтал ногами, свесив их с кушетки, - Слушай, Патканян, прости, что я тебе наговорил перед сеансом. Просто тяжёлый день выдался.

- Ладно, проехали.

- Спасибо. И ещё: давай на "ты", ладно? Мы в дознавательском отделе все на "ты", даже Халла заставили. Одно ведь дело делаем. Хочется по-нормальному говорить. А лакированно-вежливый официоз уже в зубах навяз от болтовни со свидетелями.

- Ладно.

- Тебя Артуром звать, так?

- Да.

- А меня Павлом.

- Я помню. Так что у тебя там с женой?

- День рожденья у неё. В субботу. А я ей платье купил...

*  *  *

- Викентий Петрович...

- Что ещё?

- Харчевский спрашивал меня о нашей процедуре...

- И?

- Я ему, в общем, рассказал. И про комиссию, и про "определитель"...

- Правильно. Мы из этого секрета не делаем.

- Да. Но он говорит, что... пока не готов к смерти.

- Так в чём же дело? Пусть готовится. Время ещё есть.

- Я ему точно так и сказал.

- И?