Предпоследнее дознание

- Пойду я, Эдуард Васильевич. - Карев поднялся, - Простите меня.

- Но вы даже не съели ничего. Хоть чаю допейте.

- Не могу. Надо идти.

- Давайте я вас провожу.

Они вышли в прихожую. Следователь открыл дверь, и остановился на пороге.

- Эдуард Васильевич...

Часы снова пикнули.

- Да, Павел?

- А хотите, выйдем отсюда вместе?

- Выйдем? Куда?

- Ну... помните, наш первый день знакомства? Неделю назад? Я подошёл к вам в университете, оторвал от друзей-профессоров, мы сели в университетский прыгун, перелетели через полгорода к вашему дому... Это всё создавал эмулятор, думаю, он сможет создать ещё раз. Пойдёмте!

- Можно? Правда?

Часы на руке дознавателя запикали часто-часто. Карев нахмурился, сорвал их с руки и, отойдя к лестнице, бросил вниз, меж перилами.

- Думаю, да. Вы ведь хотели бы... ещё прогуляться? Выйти отсюда?

- Да...

Профессор осторожно занёс ногу и переступил через порог, недоверчиво оглядывая зелёные стены. Засмеялся.

- И правда вышел...

Он посмотрел под ноги, на жёлтые плитки, а затем, шагнув ещё, присел на корточки, над синей обёрткой от мороженного.

- Пойдёмте, Эдуард Васильевич, времени всё-таки действительно мало.

- Нет.

- Что?

- Нет, Павел. Спасибо вам. Но не надо.

- Почему?

- Фантики... - профессор поднялся и показал обёртку, - Помню, в детстве я слышал сказку про одного бедного мальчика. Он никогда не пробовал настоящих конфет, от богачей ему доставались лишь фантики, которые он собирал и облизывал в темноте, когда никто не видел. Жалко было мальчика. Да, я бы очень хотел ещё раз выйти на улицу, ощутить свежесть воздуха, даже запахи города, хотел бы ещё раз съездить в университет, попрощаться с друзьями, очень, очень хотел бы увидеть Ираиду и Катю, и... попросить у них прощения... Но ведь всё это будут фантики. Всё будет ненастоящее. Знаете, всю неделю я избегал думать об этом, а вот теперь, глядя на обёртку, понял, что мысли о смерти - единственное настоящее, что у меня осталось. Не хотелось бы променять это на фантики. Спасибо вам, Павел, спасибо большое. Простите меня, мне очень жаль, что я не смог помочь вам со своим делом...

- Эдуард Васильевич... - Карев поднял руку и запнулся, - Я постараюсь... я выбью для вас лишнюю неделю...

И тут дознаватель исчез, словно растворился в воздухе...

*  *  *

- Ты что, рехнулся, Карев? - кричал взмокший Патканян, сжимая в трясущихся руках отсоединённые синие проводки, - Ты что делаешь? Пятнадцать минут! Ты же мог там остаться! Сам оказаться в коме! Я же говорил тебе!

- Я помню, Артур. Не надо кричать, голова болит.

- Ну скажи, о чём ты думал? И чем ты думал? Я тут чуть не поседел! Двойное превышение допустимой нормы!

- Да всё ведь в порядке. Видишь, я установил новый рекорд. Запиши себе...

- Ай, иди ты!

Патканян наконец отбросил проводки и рухнул в кресло, утирая рукавом лоб. Карев глубоко вдохнул и медленно сел на кушетке, глядя на лакированные чёрные туфли внизу.

- Ты же мог там остаться, Павел. - отдышавшись, заговорил Артур, - Ну зачем ты это делал? У тебя ведь жена, дети...

- Детей пока нет.

- Будут! А мне, думаешь, мало... этого... Вирхофа... на моих глазах... остановка дыхания, смерть мозга...

- Прости, Артур. Ну прости. Ну надо было договорить. Это же последний мой сеанс. А он ведь... живой! - Карев мотнул головой на соседнюю кушетку.

Затем неуклюже поднялся и кое-как сунул в туфли сначала одну, потому другую ногу.

- Погоди, рано тебе вставать! Мутит, небось?

- Да... есть немножко... как в первый раз... Нормально.

Павел надел пиджак и, подобрав авторучку, склонился над столом. Для написания самого короткого своего отчёта ему хватило минуты.

- Я сейчас в буфет. - сказал он Артуру, складывая листок, - Хочешь принесу тебе чего-нибудь?

Тут Карев впервые увидел, как Патканян улыбается.

- Не, Паш, не надо. Спасибо. У меня есть тут. Мама приготовила.

*  *  *

"Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?" (Евангелие от Матфея, 25 глава, 37-39 стихи)

Примечание: они не помнят.

Петрович неторопливо прочистил горло и поднял на подчинённого бесстрастный взгляд.

- Что это, Павлик? Ты решил заняться моим просвещением?

- Это отчёт, Викентий Петрович. Официальный сдам в понедельник, как вы и велели. Туда подошью предыдущие материалы. Но ничего принципиально иного там не будет.

- Ты понимаешь, что это для тебя значит?