Предпоследний герой

– Ну а про Николая Арсеньевича вам зачем знать? – недоумевала бабуленция.

– По работе, – терпеливо говорила Настя.

Но объяснить, в чем дело, старуха не давала. Немедленно парировала:

– Но я же вас не знаю!

Прямо руки опускаются!

На шумный разговор с кухни явилась дочка – хмурая женщина, руки в муке. Недовольно спросила:

– Что тут у вас?

Настя представилась:

– Я – жена Сени Челышева. Знаете его?

Тетка кивнула, буркнула:

– Ну и что дальше?

Настя заторопилась, затараторила загодя придуманную легенду:

– Я работаю редактором в крупном издательстве. В Москве. Мы сейчас издаем серию книг о необычных, замечательных людях. И в наших планах – опубликовать биографию Сениного деда, Николая Арсеньевича. Вот я и приехала. Хочу побольше информации собрать, с его друзьями пообщаться.

– Никола-ая? – недоверчиво протянула тетка. – А что же в нем такого замечательного, чтоб об нем автобиографию писать?

– Не о нем автобиографию, а его биографию, – машинально поправила Настя. Рассердилась сама на себя: «Фу, что я умничаю-то?» И заспешила еще пуще: – А время сейчас такое. Новое веянье – писать не о гениях, а об обычных людях. От гениев читатели устали…

Бабка – она напряженно вслушивалась в их разговор – вдруг сказала:

– А Николай – он был гением.

– Ах, мама, оставь! – отмахнулась дочь.

Но с бабулей таким тоном говорить, видно, было нельзя. Она властно велела дочери:

– Иди, иди себе! Я все поняла. Сама с ней поговорю.

– Да пожалуйста! – фыркнула дочь. – Говорите хоть до утра. Только орать на весь дом не надо.

Настя облегченно вздохнула. Пристроилась рядом с бабулей на низком стульчике. Достала блокнот.

– Ты, наверно, про лекарство его хочешь услышать, – догадалась проницательная старуха.

Настя с трудом удержалась от торжествующего возгласа. Спокойно сказала:

– Да, в том числе и про лекарство.

– А я про него ничего не знаю, – охолонила ее бабка.

«Просто вредничает она, что ли? Или наводящих вопросов ждет? Так будут ей и наводящие вопросы!»

И Настя спокойно спросила:

– Скажите, пожалуйста, вы с Николаем Арсеньевичем где познакомились?

– Медсестрой я у него была. Семнадцать лет вместе работали.

– Ну и как же вы не знаете про лекарство? – воскликнула Настя. – Наверняка ведь и чай вместе пили, и праздники отмечали… Неужели ни разу про него разговор не заходил?

– Никогда, – отрезала бабка. – Я ведь с ним работала после того, как Николай из лагерей вернулся. После того как он за свой эликсир десять лет отсидел. Тут уж никаких экспериментов не захочется. Я однажды спросила его – слухи-то в городе ходили, так он ответил, что зарок дал: больше к своим акулам не возвращаться.

– Но неужели вы… вы на него не… не надавили? – недоверчиво спросила Настя. По всему видно, что старуха въедливая. Такой и не захочешь – а все, что знаешь, расскажешь.

Бабка усмехнулась. Проницательно посмотрела на Настю. Неожиданно спросила:

– А у тебя на твоего Сеню, мужа-то, хорошо давить получается?

Настя покраснела: вот это старуха! Вот это глаз-алмаз!

– То-то, – назидательно сказала бабка. – У них вся порода такая. Кремень. Если чего не хотят – нипочем не уговоришь. А чего это тебя лекарство так интересует?

– Ну так открытие же! Можно сказать, мирового масштаба! Я в газете читала: американцы разрабатывают вытяжку из хряща акулы. Они только еще разработку ведут, понимаете? А Челышев это лекарство уже изобрел – еще бог знает сколько лет назад!

Старуха кивнула:

– Он тогда, сразу после войны, говорят, в городе многих спас. Пока ему кислород не перекрыли. Время такое было: любую инициативу давили… Да и людей давили, не жалели…

И она пустилась в рассуждения на модную нынче тему: всю жизнь, мол, прожили по указке партии и думали, что так и надо, а теперь, вишь, какие факты всплывают – оказывается, сидел Челышев не за шарлатанство, а за научное открытие мирового масштаба.

Настя бабулю не перебивала. Она лихорадочно соображала: что ей делать дальше? Толку от «тети Лены Крыловой» явно больше не будет. И сейчас, по идее, нужно немного расспросить бабуленцию о личных качествах Челышева – надо же оправдывать легенду о том, что она пишет его биографию. А после – плавненько свернуть разговор и ретироваться.

Но у бабки, видно, имелись свои планы, как вести беседу. Закончив пассаж о «проклятых коммунистах», она вдруг сказала:

– Впрочем, кооператоры – тоже не лучше. Есть тут у нас один, капиталист… Медицинский кооператив у него. Так он студентов нанял, чтобы они в больничном архиве рылись.

– Зачем? – не поняла Настя.

– А хотел рецепт этого эликсира найти. Восстановить его и большие деньги с народа драть в своем кооперативе.

Настя похолодела. А бабка злорадно закончила:

– Только Челышев наш тоже не дурак. Ни единой бумаги после себя не оставил. Так студенты ни с чем из архива и ушли. Даже историй болезни – и то не осталось.

«Потому что он сжег их! Мне бабушка, Татьяна Дмитриевна, еще три года назад рассказывала!.. – чуть не брякнула Настя. Но догадалась промолчать. А в голову уже ворвалась новая мысль: – Не прознал бы этот кооператор-капиталист, что тетрадь с рецептами у меня!»