Предпоследний герой

– Я ничего не знаю, – терпеливо сказал мужчина. – Я просто передаю вам сообщение.

– Кто он был?! Тот, кто вас послал?! Как он выглядел?!.

– Мне поручено передать только то, что я уже сказал, – не теряя хладнокровия, произнес иностранец. – Я являюсь просто посланник… А теперь я хочу просить вас повторить, пожалуйста, мое извещение еще раз.

Настя поняла: от него ничего не добьешься. Она покорно повторила.

– Известный вам человек будет вас весьма ждать, – добавил иностранец.

– Как я выеду из Союза? – спросила Настя.

Он покачал головой.

– Я ничего не знаю об этом. Наверно, это есть ваши проблемы.

«Эжен… Боже мой, Эжен… Он восстал из гроба… Да зачем же я ему нужна?!» – чуть не закричала Настя, но… Вопрошать об этом курьера было, конечно же, бесполезно.

Итальянец протянул ей папки с рукописями.

– Вы очень красивы, – вдруг сказал он. – И я понимаю, почему ваш друг хотел, чтобы вы приехал к нему в Венецию… Венеция очень хороший город… Лучше, чем Москва, – убежденно, словно совершая открытие, произнес он. – В Москве очень скучно…

Неожиданно иностранец предложил:

– Хотите поехать со мной в отель? Посидеть немного в баре? А потом я сделаю вам хороший подарок?..

– О, нет, – выдохнула Настя.

В голове у нее был сумбур, и все равно нескромное предложение красивого иностранца приятно согрело ее самолюбие.

– Печально за ваш отказ. Вы верны своему другу. – Вы… – спохватилась Настя. – Вы можете ему что-то передать?

– Нет, – покачал головой иностранец. – Я не буду дальше видеть его.

– А как?.. Как вы встретились с ним?..

– Я не знаю. Не знаю ничего, кроме того, что вам говорил… – Он мягко улыбнулся. – Вы сами спросите вашего друга, когда приедете в Венецию… О'кей, я рад был знакомству… Прощайте, Настя…

Иностранец резко развернулся и быстро пошел по улице в сторону от метро.

Настя осталась на месте – оглушенная, удивленная, пораженная.

«Эжен… Он жив… Но как же это случилось? Как?!»

Через сорок минут она приехала домой – к себе, на Большую Бронную.

Николенька, разумеется, бросился к ней со всех ног.

Подбежал, изо всей силы обхватил ручонками за бедра, не давая раздеться. Спрятал лицо в полах ее дубленки. От сына так волнующе вкусно пахло: детством, ребеночком, молочком… Когда Николенька обнимал ее, радовался ей, ласкался, любые заботы отлетали. Все на свете по сравнению с ним и ее любовью к нему казалось далеким и ненужным. Ничто тогда не существовало, кроме него и ее.

«Какие уж там мужчины… – думала она. – Какая уж там любовь к ним… Эта любовь ни в какое сравнение не идет с любовью к какому-то мужчине…»

Впрочем, сын почти сразу же разрушил очарование первых минут встречи.

Оторвал головушку от нее, заглянул снизу вверх в ее лицо. Спросил лукаво:

– А что ты мне принесла?

Настя, не подумав, брякнула:

– Ничего.

После разговора с иностранцем, после странных, удивительных, шокирующих известий не было у нее никаких душевных сил, чтобы купить сыну какой-нибудь подарочек.

– Ничего?! – скривился Николенька.

Его лицо, минутой назад излучавшее беспредельную любовь, выразило неизбывную обиду. Он отступил назад, замахнулся на Настю кулачком:

– Я т-те дам!..

– Коля! Это еще что такое?! – строго произнесла вошедшая в прихожую Ирина Егоровна. – Как ты смеешь замахиваться кулаком на мать?!

– Дура! – злобно выкрикнул на бабушку сын, развернулся и, залившись слезами, унесся в глубь квартиры.

– Он здоров, мама? – нахмурясь, спросила Настя.

– Был вполне здоров… Не обращай внимания. Обычные фокусы… И что это за привычка такая: каждый день от матери подарок требовать?! Невыдержанность натуральная. И где он только слов таких набрался!.. Дура я ему, видите ли… Это все твой Арсений его избаловал…

– Ох, мама… – Настя наконец швырнула на туалетный столик рукописи, сумку. Устало сняла дубленку, стащила сапоги. – Давай, мама, сейчас не будем об этом…

– Что с тобой, Настя? – мать переключила свое внимание на нее. – На тебе лица нет.

Голос Ирины Егоровны звучал обвиняюще. Так же, как в детстве, когда она ругала дочь за проделку или несъеденную кашу.

Настя немедленно почувствовала себя виноватой.

– Что-нибудь случилось? – напористо спросила мать.

– Ах, да нет же, ничего. Устала просто.

– Ну, ладно. Проходи. Давай мой руки… Я сегодня говяжьего фарша достала в «Елисеевском». Навертела котлет. Будем ужинать…

…После ужина, когда сын увлекся ежевечерними «спокойками» (так в семье с его легкой руки называлась передача «Спокойной ночи, малыши!»), Ирина Егоровна снова приступила к Насте:

– Что у тебя случилось?

– Да почему «случилось»? – вяло отбивалась Настя.

– Я же вижу! На тебе лица нет!

– Ничего, мама. Оставь. Я устала на работе.