Предрассветная тьма (ЛП)

Я кладу блокноты на стол и достаю телефон из заднего кармана. С помощью быстрого поиска, который у меня под рукой, и я нахожу адрес Эндрю Биддла, и что самое противное, он живёт всего в двадцати милях от этого самого места. В груди всё сжимается. Кровь бросается по ярёмной вене. Схватив блокноты, я поворачиваюсь и в гневе вылетаю из дома. Злой, что её забрали, в ярости, что всё это время она была так близко. Дверь с шумом закрывается за мной. Я ускоряю шаг, когда подскакиваю к машине и к тому времени, как оказываюсь за рулём, я буквально могу видеть, как стучит мой пульс. С каждым ударом сердца сознание затуманивается.

Спустя несколько секунд его адрес вбит в мой GPS-навигатор. Я закрываю глаза и ударяюсь затылком о кожаное сиденье, сделав несколько глубоких вздохов, что несколько успокаивает мои нервы. Шины скрипят по подъездной дороге, покрытой гравием, когда я отъезжаю от дерьмового дома Тома. Я наблюдаю за маленькой голубой стрелкой на экране навигатора, которая перемещается всё ближе и ближе к тому месту, где находится Лила. Вот моя единственная цель. Найти Лилу — вот как я оправдывал каждый грёбаный проступок, который я совершил, изо дня в день последние полгода. И вот тебе, мое решение. Я найду человека, который её купил. Я найду её, и я сдам этих сукиных сынов полиции, а Аву… Аву… В панике у меня сжимается горло, что я буду с ней делать?

Я заберу её с собой. Разве это неправильно? Будет ли неправильно с моей стороны взять её с собой? У меня к ней чувства — мне с ней комфортно, чего я не никогда не испытывал, что-то настолько правильное и естественное. И я боюсь, что, если я на самом деле позволю себе увидеть это, окажется, что я влюблён в неё или что я чертовски абсолютно сошел с ума.

Нажав педаль газа до упора, я еду с открытыми окнами по старой сельской дороге. И десять минут спустя я въезжаю на длинную, извилистую подъездную дорожку. Дом большой, в викторианском стиле с Астон Мартин, припаркованным перед впечатляющей ландшафтной архитектурой. В доме, должно быть, по крайней мере, сорок окон и только в одном горит свет.

Я хватаю револьвер из бардачка и выхожу из машины, осторожно и тихо закрыв дверь. Сердце колотится о грудную клетку, когда я борюсь с мыслью, что я собираюсь сделать. Я не собираюсь никого убивать. Эта мысль, что я собираюсь её спасти, заставляет меня нервничать, а что если я облажаюсь? У меня нет плана и, хотя поэтому мне следует быть осторожным, я не осторожничаю. Иногда гнев и месть работают лучше, чем любой рациональный план, который, если надеяться, когда-либо сработает.

Я стою близко к подстриженным кустам, расположенным в линию перед домом, затем тихо на цыпочках поднимаюсь по каменным ступенькам к витражной стеклянной двери. Дверь не двигается с места, когда я тяну за ручку. Выдохнув, я запускаю руку в волосы, и ищу что-нибудь, чем можно разбить стеклянную дверь. Рядом с входом стоит большая цементная кадка с увядающим лавровым деревом. Вокруг ствола разбросана галька, и там торчит как больной большой палец пластиковый камень, под которым прячут ключи. Я не могу сдержать ухмылку, когда беру из-под него ключ и бросаю его назад в кадку. Тихий щелчок замка — и дверь тихо распахивается в большой мраморный холл с огромным пианино у основания винтовой лестницы.

Здесь жутко тихо, и хотя я стараюсь быть осторожным, стук каблуков ботинок эхом разносится по наклонному потолку. Я взвожу курок. Щелчок раздается в комнате, звук вызывает жалкую ухмылку, которая кривит мои губы. Было много людей, чьи жизни я мечтал забрать, но этот безликий человек — я мечтал отнять у него жизнь, затем жизнь Эрла в течение слишком многих ночей. Я хочу этого. Мне нужно это, как нужен грёбаный воздух, которым я дышу. Возмездие.

Как только я взобрался по лестнице, я направляюсь к боковой стороне дома, где я видел свет в окне. Я поворачиваю направо и очень медленно двигаюсь по длинному коридору мимо одной комнаты за другой, и в самом конце я вижу потрескавшуюся дверь, из которой в коридор льётся свет. В коридоре слышится глубокое всхлипывание, сопровождаемое взывающим к Богу мужским голосом. Я останавливаюсь прямо у двери и прижимаюсь спиной к стене, с поднятым пистолетом.

— Почему? — кричит он. — Я любил тебя. Я любил тебя!

Я делаю шаг в сторону немного ближе к дверному проёму. Сквозь щель в двери я могу различить только большую кровать с балдахином, покрытую толстыми покрывалами, и там, у кровати на коленях стоит тот ублюдок, который имел мою сестру последние семь месяцев. У меня дрожат руки, палец дергает спусковой крючок. Я смотрю, как он протягивает руку и берёт чью-то руку в свою, нежно целуя её тыльную сторону.

— Я любил тебя… — снова говорит он, качая головой и плача.

Пот каплями течёт по линии брови, и я изо всех сил стараюсь выровнять дыхание. Я хочу жестоко убить его. Я хочу распять его.