Предрассветные боги (СИ)

Третье большое селище сакха они первым делом не увидали, а услыхали. Еще не вынырнули из-за скальной гряды, что обходили, а клубок криков, воплей и стонов уже выкатился им под ноги. Там шла подлинная битва меж теми, кто пытался вырваться прочь, и теми, кто, не слишком-то чинясь, прижимал их обратно к проходу в стене вкруг домов. Кое-где на земле виднелись толи мертвые, толи просто недвижимые тела воинов. На этот раз Драговит запретил сестренке лезть в этакое безобразие, где запросто могли пристукнуть случайным образом — видать запомнил ее слова о возвращении в Правь, коего она так страшилась. Пошел сам, прихватив Рагвита и Северко — висящий у него за спиной Перун в дозволении не нуждался. Вукир даже не пытался следовать за другом, прижавшись к ногам Мары вместе с другими волками. Сейчас они чуяли себя в безопасности только рядом с богиней. Тут мужики, маясь в ожидании скукой, заметили, как сменилась любовь Вукены — самой яростной и гордой из волчиц Озерного края. Та все явственней льнула к Баире, откачнувшись от богини, кою напрочь достала своей навязчивой заботой. Понятное дело, все моментально скумекали: то Мара колдует от безделья. И верно, вот уже и Вуксана прилипла к Янжи, почесывая бока и голову о ноги девчонки. А та прямо-таки обмерла от испуга и счастья вперемежку, робко отвечая на ласки новой подруги. Баира тоже радовалась, хоть и пыталась это скрыть. А вот удовольствие Мары было заметно даже на таком каменном личике. Она и без того страшно тяготилась оглашенной заботой Ожеги с Бладой, а уж волчью опеку претерпевала, едва ли не скрежеща зубами. Иной раз казалось, что вот-вот разбушуется сердце безжалостной смерти, и настанет конец двум обильным на любовь волчицам, ан нет. Терпелива была смерть и справедлива: без нужды никого не карала.

Наконец-то, Драговит с Перуном управились со своими подлыми трудами — гвалт в селище поуменьшился. Еще бы, теперь-то сакха точно узнали, что страшная хвороба проникла и в эти пределы. Тут уж не до свар — только успевай заставы по всем дорогам расставлять, дабы мор не пролез на остальные земли.

— Как хотите, но я рядышком с этим перебаламученным селищем не усну, — решительно заявил по возвращении Рагвит. — Северко, ты вечно шныряешь вокруг да около — не присмотрел чего?

— Есть подходящее убежище, — откликнулся тот, стаскивая со своего Снежка надоевшее за день седло. — В двух шагах. И костер можно разложить. А пожрать ты принес?

— Пожрать где-то еще бегает, — хмыкнул Ильм, обихаживая свою невозмутимую Горку. — Всего и делов-то: поклониться Перуну, дабы оно притащилось к костру своими ногами.

— Оно уже тащится, — беззаботно оповестил помянутый бог.

— А это что такое? — насторожился Рагвит, вперившись взглядом в сторону дороги, огибающей растормошенное селище. — Заставы там, вроде, наладили, а все одно, кто-то шляется…

Молвил и осекся, не веря своим глазам. В их сторону волочились семь… баб ли, девок — с виду так чистые старухи. Но не это потрясло крепкого сердцем брата самой смерти — полонянки были светловолосы. А присмотревшись, мужики разглядели и светлые глаза на загоревших личиках молоденьких девчонок, старшей из коих было хорошо, ежели семнадцать. А младшая смотрелась однолеткой Лунёк. Она-то и пала первой посередь дороги, не в силах добраться до свободы, о коей им и не мечталось. Рванули к ним единым духом, а достигли в три прыжка. Ильм вздернул на руки ту малую, прижал к себе и застыл, не ведая, куда бежать и как спасать.

— Чего встал? — буркнул Рагвит, обходя его стороной.

Сам он осторожно нес на руках обеспамятевшую девчонку, а вторая повисла у него на локте, с трудом переставляя ноги. Кого-то волочил и Парвит, а вслед за ним и бледный злой Северко.

— Мара! Мара! — верещала где-то впереди Лунёк.

А навстречу родичам несся, как полоумный, Перунка, за коим с трудом поспевал Драговит. Вот когда богам пригодилась излишне нахапанная сила. Старшие-то еще ничего, а вот малую Мара вытащила уже из-за кромки. Лунёк и Янжи с Баирой крутилась рядом, хлопоча над девчонкой, как умели. Колдунья успела даже заварить особых травок Ожеги, что прихватили с собой мужики. А те мрачно расселись сторонкой от этой суеты, ожидая, когда можно станет учинять полонянкам спрос.

— Не ведаю, — равнодушно выдавила из себя Блага, не поднимая глаз.

Мужики удивились: как можно не знать, где родные селища твоего Рода? Пусть не точно, но хоть что-то же…

— Мы все родились уже тут, — оглушила их Зеля.

Пусть Благе и было семнадцать, но пятнадцатилетняя Зеля была и бойчее подруги, и мертвечиной от ее души не несло. Уразумев, что от самой старшей толку не добиться, Драговит занялся младшей:

— А как ваш Род прозывался?

— Матушка как-то обмолвилась, будто мы из Рода Лося, — наморщила лоб Зеля. — Из Белого народа. Тока вот хворала она тогда сильно. Может, и бредила — не скажу, мне тогда восемь было.

— А матушка?.. — осторожно начал Драговит.

— Ушла за кромку, — чуть не с облегчением выдохнула Зеля.

Мужики переглянулись и стиснули кулаки.