Председатель

Я поежился под холодным ветерком и шагнул к парапету трибуны. Симоновцы, красногвардейцы – самая мотивированная наша сила. До ужаса жалко посылать их в бой, где неизбежны потери, но в цейтноте нет другого выбора. База-то у нас расширилась, однако понимающих пока критически мало, а для разгрома калединцев нужны стойкие и уверенные бойцы. К власти Советов прилепиться сейчас многие желают, но рассчитывать на них пока рано. Есть небольшой костяк непрерывно работавших в Союзе Труда, кооперативах, профсоюзах, остальные – вернувшиеся в движение «спящие», да и просто новички. А они, даже если и горят энтузиазмом, запросто могут его растерять после первого боя. Тут и в мирные дела команду сложно набрать: а чо, власть взяли, социализм образуется сам по себе, инициативой масс – чего дергаться-то?

Так что работать, пинать, тащить за собой. И посылать на смерть лучших.

– Ребята, я знаю вас двадцать лет. Я учил вас и ваших детей. Мы вместе строили заводы и машины, дома и клубы. Я знаю, на что вы способны. Просто вломите этой сволочи по-рабочему!

Я сорвал с головы мохнатую шапку, подаренную мне сибирскими кооператорами, и потряс ей в воздухе.

– Урра-а-а! – отозвалась площадь.

– Бригада! Нале-во! На погрузку ша-агом… марш!

Грянул оркестр, мимо трибуны пошли взвода и роты. Во главе второй шел Митя.

* * *

Бронепоезд и эшелоны бригады гнали на юг «зеленой улицей» – Викжель расчищал колею идущим на защиту угля, задерживая или переводя на другие пути прочие составы. За недолгую дорогу Митя сошелся со своим ровесником Мишей Левандовским, начальником бронедивизиона из Питера, и совсем молоденьким командиром орудия Костей Калиновским.

– А чего ты вдруг на бронепоезд пошел? Ты же чистый артиллерист? – спросил его Митя в одну из тихих минут.

– Нравится мне это дело, – улыбнулся пухлыми детскими губами Костик и погладил стальную стенку вагона. – Да и отчество способствует – Брониславович я, так что броня это мое.

В штабном вагоне бывший полковник, а ныне комбриг Шорин и его штаб работали с картами, получали и посылали телеграфные сообщения. А еще Шорин натаскивал, насколько было возможно, «молодую гвардию» – Митю, Костю и Мишу.

Замысел Чернецова был вполне понятен: взять Дебальцево или Алчевское, окружить Луганск, занять патронный завод, после чего Донская армия сможет резко расширить свои действия. Оттого Медведник и стягивал к станциям все наличные силы и требовал ускорить движение бронепоездов.

В Дебальцево рабочие механического завода и вагонных мастерских спешно строили две бронелетучки. Со всей округи к городу отступали шахтерские отряды, принося нерадостные вести: убито десять человек, захвачена шахта, расстреляно сорок, уничтожен Совет, повешено пятеро… Приходили под защиту Советов и небольшие группы казаков, все больше из артелей – с ними начали сводить счеты резко взявшие верх богатеи, давние конкуренты. Шли иногородние и бежавшие из Ростова и Таганрога рабочие. Прибывшие с Медведником офицеры экстренно обучали желающих встать в строй.

Всю эту кипучую работу и застал комсостав Пролетарской бригады.

– Привет, – Егор поздоровался с Шориным, обнял Жекулина и Митю. – Не успел я вас в обход направить, придется отсюда обратно ехать.

– Как обратно?

– На Попасную и оттуда на Родаково. У Алчевской левый фланг рыхлый – нутром чую, Чернецов туда бить будет. Там рабочий полк формируется, но ядро пока слабовато.

– А здесь кто же?

– Остальная бригада, да еще бронепоезд из Екатеринослава гонят. Ваша задача – удержать Алчевское, пока мы подойдем для удара во фланг. Так что дуйте на всех парах, тут верст сто десять-сто двадцать, через четыре часа доложите с места. Связь телеграфом.

– А если перебьют? – оторвался от записей Шорин. – У нас радиостанции есть, можем поделиться.

– Отлично, парочку дадите?

– Да хоть три.

Эшелон, выгрузив броневик и пяток пулеметных авто, ушел со станции в тыл, а бронепоезд остался на путях восточнее Алчевской. Митя и Костя на автомобиле двинулись на окраину, где занимали оборону местные красногвардейцы. Появление подмоги вызвало радостную волну вдоль цепей, особенно командир отряда оценил пулемет.

– Так, я на колокольню, – Костя закончил протирать бинокль, – буду тебе данные по целям скидывать. А ты уж по радио на бронепоезд.

Митя с телеграфистом развернули свое хозяйство, включили, проверили работу, отстучали пробное сообщение и едва получили ответ от Левандовского, как совсем рядом в небе вспух первый разрыв.

– Ориентир один – колокольня! – крикнул сверху Калиновский. – Пусть подтвердят, что видят.

Телеграфист кивнул и отбил вызов.

Митя поморщился – с противным свистом пролетели и разорвались над околицей две шрапнельные гранаты.

– Спокойно, товарищи, спокойно! – пошел вдоль окопчиков командир отряда. – Казаки пристреливаются.

– Да какое тут спокойно… – пробурчал здоровенный рабочий-металлист. – Давеча с рудника прибежали: казачье опять две дюжины расстреляло, а восьмерых шашками порубали. И баб тоже, того…

– Чего того?

– Того! Сам, чтоль, не понимаешь?

– Вот, нам их пропускать никак нельзя! Так что ждем спокойно, товарищи.