Председатель

– Защита также утверждает, что инженер Колотис, в отношении которого обвинение потребовало высшей меры наказания, не играл и не мог играть центральную роль в организации, что подтверждается имеющимися данными. Защита не отрицает тяжелой вины Колотиса, заключающейся в его грубом отношении к рабочим, но данные о сношениях Колотиса с иностранной разведкой она категорически отвергает, считая, что показания такого свидетеля, как бывший жандарм и начальник контрразведки Озерцов, не заслуживают доверия. Таким образом, защита не видит основания для применения к Колотису высшей меры наказания.

Савинков глядел в окно, Ленин постукивал карандашом по блокноту, Кропоткин, редко появлявшийся на заседаниях Исполкома, вслушивался в размеренную речь Муравского.

– Техника Ржесецкого защита считает возможным наказать без применения строгой изоляции. Защита просит об условном наказании Чернякова и об оправдании Таврина. Также, учитывая роль подзащитного Кувалдина и значения его как члена организации, защита считает, что он, бесспорно, не заслуживает высшей меры наказания, тем более что Кувалдин искренне ответил на все вопросы следствия. У меня все.

Комиссия по борьбе с саботажем вскрыла на Донбассе целую сеть, заметно тормозившую добычу угля. Не то, чтобы организация, так, больше встречи, разговоры со старыми знакомыми и приятелями, намеки и так далее. Тем не менее, группа довольно быстро сформировала среди специалистов негативные мнения как в политике, так и по отношению к нашим усилиям в горном деле. Действовали (а то и бездействовали) просто – никаких акций, никакой координации, в каждом случае выбирали наиболее медленное или наиболее невыгодное решение, объясняя это осторожностью и мерами безопасности. Вот при царе бы они так о рабочих заботились, суки червивые.

Инкриминировать что-либо весьма сложно, полгода местное отделение комиссии Савинкова вилось вокруг да около, пока на работу не приехал Степан Белобородов, тот самый «бур», восемнадцать лет назад вернувшийся из Южной Африки через Иерусалим. Вырос он за это время в известного горного инженера, и оттого в замкнутый профессиональный круг вошел как свой. Пошла информация, местная комиссия по борьбе с саботажем похватала почти сотню человек и даже представила дело в суд, где все и посыпалось.

– Основной состав это старые инженеры, бывшие чиновники горного ведомства, даже владельцы и директора шахт, – взял слово Савинков. – И я уверен, что без зарубежного влияния тут не обошлось.

– Уверенность к делу не подошьешь, – Муравский, как всегда, был на страже закона.

Борис тяжело вздохнул.

– Не смогли ухватить канал переправки денег. А он точно есть.

– А кто из арестованных, по твоему мнению, связан с заграницей?

– Инженер Колотис. Насчет него уверенность полная, но я запретил выносить эти материалы на суд.

– Почему? – сумрачно поинтересовался Муравский.

– Раскроем источники и в первую очередь Белобородова.

– А зачем тогда вообще аресты и суд? – седая борода Кропоткина нацелилась на Савинкова. – Даже охранка предпочитала выявить все и накрыть все каналы.

Вляпались мы с этим процессом, как есть вляпались. И что хуже всего, я мотивы донецкой комиссии очень хорошо понимаю – сидят инженеры, техники и даже начальники и работают через губу. Здесь остановят для «проверки», там притормозят разработку перспективного горизонта, тут проволокитят месяц-другой, а все вместе складывается в недостачу тысяч тонн угля. Если не пресечь, легко доведут до паралича отрасли, оттого комиссия и потребовала максимальных наказаний, вплоть до расстрелов.

Память о казачьих художествах еще не остыла, прежний режим таковым стал только три года тому назад, судьи у нас тоже народные, плоть от плоти, вот и вломили от всей широкой пролетарской души, не особо заморачиваясь доказательствами. Революционное правосознание, ити его. А мы теперь расхлебываем.

– Петр Алексеевич, товарищи, аресты и суд, это мой недосмотр, – повинился Савинков. – Мало еще опытных сотрудников, а тут еще и горячность.

– Считаю, обязательным наказать всю эту шайку-лейку, – Чернов даже встал, – причем напоказ, чтобы всем вокруг стало ясно: мы шутить не будем.

Ленин одобрительно кивнул, кто бы сомневался. Недаром вокруг суда вились разговоры типа «необходимо беспощадно карать представителей эксплуататорских классов». Ну хорошо, покараем, а кого на их место? Шахтеров? Ребята резкие, но вот знаний у них маловато, так что получим в итоге тот же самый паралич.

Мда. Замолкли соратники. Кто на лавочке сидел, кто на улицу глядел, Витя сел, Борис молчал, Николай ногой качал. А я не влезал – интересно стало, как они проблему будут разруливать.

Красин пролистал свои записи, нашел нужное место и высказался первым:

– Борис, там среди арестованных человек десять немцев, причем половина из них граждане Германии. Посол нам уже два представления сделал. Если мы будем дожимать решение суда, то пострадают отношения с Берлином. А наши заклятые друзья с островов не преминут этим воспользоваться.