Председатель

Вот это номер… Мне осталось никак не больше, Чернову сорок семь лет, Красину пятьдесят, Савинкову сорок. Получается, среди нас сейчас сидит будущий глава Союза Советов…

* * *

Этих дней не смолкнет слава
Не померкнет никогда
Красной Гвардии отряды
Занимали города!

Оркестр и слаженный хор симоновцев заглушили все, а душа моя от любимой песни сразу воспарила, иначе не скажешь. Круче нее, наверное, только «Прощание славянки» меня разбирает. Рабочие шли под красными флагами и транспарантами, причем, похоже, несли все, включая несколько устаревшие «Ответим на рану товарища Скамова беспощадным террором против уголовных!» и «Смерть панской Польше!»

– Хорошая песня получилась, – Андронов махнул рукой в сторону динамовцев и торпедовцев. – И как быстро разучили, мы ведь ее только три дня, как напечатали.

Я только улыбнулся, хороших песен сегодня много. Вот мелодия, в которой с некоторым трудом узнается «Интернационал», а уж текст, исполняемый товарищами из Поднебесной, вообще непонятен всем, кроме них самих.

Следом за мяукающей колонной вышли нестройные ряды под черными знаменами. Под развеселые гармошки они с присвистом пели даже не «Яблочко» и не народно-революционную песню «Цыпленок жареный», а новое и незнакомое:

Не дрожи, колено -
Наше дело лево!
Мы за вольный рево-
люционный строй!

Наша правда – с нами.
Вьется наше знамя.
Что нас ждет, не знаем,
но не побежим.

– Анархисты, – сообщил очевидное Ленин и отошел вглубь трибуны.

– Анархо-синдикалисты, – поправил Михненко. – Главный флаг черно-красный.

– Хрен редьки не слаще, – отозвался уже из второго ряда Предсовнармина.

Да, вот еще одно нелюбие в рядах Союза Труда, не переносит товарищ Ульянов братков-анархистов. Вон, кстати, первым шагает давно выздоровевший Железняк, рядом с ним – Алексей Боровой. Под его влиянием синдикалисты крепко взялись за профсоюзы, самоуправление и общественные организации, забросили левацкие закидоны и быстро набирали очки. Ясное дело, эсеры и эсдеки не шибко счастливы, разве что Маруся Спиридонова и ее левая фракция относятся к анархистам снисходительно.

В поле рожь не сжата.
Есть патрон на брата
да еще гранаты,
да еще штыки…

Кто сорвать захочет
знамя цвета ночи,
тот рискует очень
не сберечь башки!

– Вот тоже недавняя песня, – прокомментировал Исай. – Представляешь, пришло письмо, в нем только текст и подпись «слова Владимира Платоненко». Кто, откуда – неясно.

– И много у тебя таких писем? – отвлекся я от происходящего у трибуны.

– В последнее время хватает, – довольно улыбнулся Исай. – Причем тексты очень разные, но чутье подсказывает, что пишет один человек.

– Почему это?

– Особенности стиля там, где есть сопроводительная записка.

А вот про Bandera Rossa, под которую мимо нас бодро прошагала итальянская делегация, Андронов ничего сказать не смог. Ну так он же редактор «Правды», а не Avanti!

Помахать соотечественникам к парапету протиснулся Грамши, следом, как только зазвучала «Варшавянка» польской колонны – Мархлевский, последним к ним присоединился Либкнехт.

– Улыбаемся и машем, товарищи!

Но просто махать неинтересно, и все трое, пользуясь моментом, почти в унисон начали выкладывать мне свои обиды на англичан и французов. Произошедший всего за год итало-германо-польский поворот налево сильно не понравился европейским буржуям. Французы давили на Германию и закулисно накачивали «Аксьон Франсез», крайне правую, почти фашистскую группу, англичане дергали за разные ниточки в Италии и Польше, где с каждым днем укреплялись Советы.

Не успели они выложить мне все наболевшее, как над площадью грянул Einheitsfrontlied – и пусть рот-фронтовцев было немного, но пели они от души и чеканили шаг на зависть кадровым военным. Жаль, Эрнст Буш еще молод, хотя, может и споет эту песню попозже:

Und weil der Mensch ein Mensch ist,
drum braucht er was zum Essen, bitte sehr!
Es macht ihn ein Geschwätz nicht satt,
das schafft kein Essen her.

– О, наши! – разулыбался Либкнехт, увидев во главе Эрнста Тельмана.

Даже Герман Мюллер, не особый любитель красных фронтовиков, подошел их приветствовать.

Drum links, zwei, drei!
Drum links, zwei, drei!
Wo dein Platz, Genosse, ist!
Reih dich ein in die Arbeitereinheitsfront,
weil du auch ein Arbeiter bist.