Председатель

– Пока акционерными обществами, в них вступают те, кто нуждается в новой продукции, а государство вносит еще столько же. Уже действует станкостроительный консорциум, готовимся запустить металлургический и несколько других. На будущее планируем внутренний индустриальный заем.

Так, что там дальше…

– Все, кто служил нашим тиранам в России, – старый класс бюрократов, жандармы, все люди старого режима – стали большевцами и предприняли широкую кампанию в целях низвержении Временного правительства в России.

Тут уж я просто заржал, ну надо же! Это у нас сыщик Маршалк большевец или беспартийный Собко… Нет, мы многих на службу приняли, а некоторые, как Болдырев, даже и в Сюз Труда вступили, но какова трактовка!

– Временное правительство само поставило себя вне закона. Сперва объявлением республики, хотя обязано было дождаться решения Учредительного собрания, потом отказом от созыва оного в установленные сроки.

– Но вы же арестовали его!

– Да, по законному решению Учредительного собрания, принятого в присутствии послов, в том числе и английского, и никто по этому поводу нам никаких протестов не подавал.

Дальше Брешковская (вот же говорящая фамилия, а?) заявила, что в в Сибири и по всей России уголовные преступники выпущены на свободу. Пришлось с руганью вставать и искать на полках сборники сводок НМВД, постановления об усилении борьбы с уголовной преступностью, кстати, с опорой на старые кадры сыскной полиции. У нас уйма строительных задач, вот там самое место осужденным и военнопленным, как польским, так и мятежникам. Пусть для начала достроят хотя бы Волховскую ГЭС.

Еще пара листов заключала рыдания Бабушки, о том как все в России ужасно.

– Знаете, что? Давайте-ка сделаем перерыв на ланч.

Обедали мы вечером, когда все мужчины – Митя, Иван, Терентий – возвращались с работы. Так что днем за столом доминировали женщины и дети, как раз вернувшиеся из школы. И Герберт, известный, кстати, бабник, только и успевал вертеться, так и не решив, на кого ему положить глаз – на Наташу или на Ольгу? Вот ей-богу, мне бы такие проблемы, а не всю эту политику.

К стенограмме мы вернулись в кабинете, перейдя после обеда на «ты».

– Я писала вашему посольству в России, что если бы вы оказали нам поддержку (в виде 50 000 хороших солдат вашей армии), большевики были бы свергнуты. Я не получила ответа.

– Ну, Герберт, это уже за гранью. При том, что ее собственная партия входила (и до сих пор входит) в правящую коалицию, она ввязалась в мятеж и требовала интервенции! Нет, это уже ни в какие рамки.

– Должен сказать идея интервенции бродила в некоторых умах, в основном, из-за того, что вы желаете мировой революции.

– Желаем. Но считаем, что всему свое время. Созрели условия – и рабочие взяли власть в России, Германии, Италии…

– А Польшу вы завоевали.

– Польша, если вы помните, напала первой. И наших войск сейчас там нету. Так что мы, вопреки некоторым горячим головам, не рвемся нести пламя революции всему миру, мы хотим упорядочить Россию. А вот кто хочет мировой революции – так это ваша буржуазия.

– Наша???

– Ну, судя по ее действиям, ничем иным подавление рабочего движения и международные авантюры кончится не могут. Сколько нам еще бодаться с Детердингом на Кавказе? У нас там вылавливают по несколько диверсантов каждый месяц.

– Детердинг это нечто особенное, с его взглядами и поддержкой правых.

– Ну, так он же такой не один… Что же касается мировой революции – мы перестраиваем Россию на своих внутренних принципах и никому их не навязываем. Если найдутся желающие последовать за нами на этом пути – добро пожаловать.

Разумеется, я не стал рассказывать Уэллсу о конспиративной сети практиков, о дублирующей ее Международной рабочей помощи (созданной вполне себе в Германии, и оперирующей из Берлина) и о прочем Месс-Менде. Незачем англичанам, даже фабианским социалистам, знать лишнее.

– Мы просим вас обо всём. Мы просим вас дать нам бумагу, дать нам ножницы, дать нам спички, дать нам одежду, дать нам кожу для сапог. Мы просим вас обо всём не потому, что мы так бедны, а потому, что все наши богатства скрыты в недрах земли. Промышленность и сельское хозяйство России разрушены. Там вообще нет никакой промышленности.