Предшественница

– На тот, если я наконец найду какие-нибудь доказательства того, что Эдвард Монкфорд действительно убийца, – ровным голосом говорит Саймон. – Если получится, то я бы хотел иметь возможность вам сообщить.

Дома я поднимаюсь в ванную и раздеваюсь перед зеркалом. Дотронувшись до грудей, я чувствую, что они побаливают и налились. Соски заметно потемнели, и вокруг них появились пупырышки, вроде гусиной кожи.

Месячные должны начаться через неделю, поэтому на тест нельзя будет положиться. Да он мне и не очень нужен. Повышенная чувствительность к запахам, тошнота, потемнение сосков, пупырышки, которые, как сказала мне акушерка, называются бугорками Монтгомери, – все то же самое было, когда я забеременела в прошлый раз.

9. Я расстраиваюсь, когда что-то идет не по плану.

Верно ☉ ☉ ☉ ☉ ☉ Неверно

Тогда: Эмма

Давно вас не было, Эмма, говорит Кэрол.

Да, дел много, отвечаю я, подбирая под себя ноги на диване.

Незадолго до того, как мы говорили в прошлый раз, вы попросили Саймона съехать из дома, в котором вы жили. И мы говорили о том, что пережившие сексуальную травму часто задумываются о больших переменах, и это часть процесса выздоровления. Что вы можете сказать о таких переменах в вашей жизни?

Она, разумеется, имеет в виду – не передумали ли вы насчет Саймона. Я начинаю понимать, что Кэрол хотя и клянется, что не может выносить суждений и направлять наши беседы к каким-то определенным выводам, зачастую именно это и делает.

Ну, говорю я, у меня новые отношения.

Пауза. И они хорошо развиваются?

С человеком, который спроектировал дом. На Фолгейт-стрит. Если честно, после Саймона это как глоток свежего воздуха.

Кэрол поднимает брови. А как вы думаете, почему?

Саймон – мальчик. Эдвард – мужчина.

И у вас нет проблем на сексуальной почве, которые были с Саймоном?

Я улыбаюсь. Определенно нет.

Что-то заставляет меня прибавить: но я бы хотела кое о чем с вами поговорить. Кое о чем конкретном.

Разумеется, говорит Кэрол. Я, наверное, замялась, потому что она добавляет: Эмма, вы не скажете мне ничего такого, чего бы я уже много раз не слышала.

Я думаю о том, каково это – находиться в чужой власти, говорю я.

Понятно. Это вас возбуждает?

Наверное, да.

Но в то же время беспокоит?

Просто мне это кажется… странным. После случившегося. Разве не наоборот должно быть?

Ну, начинает она, прежде всего тут не может быть должно или не должно. И на самом деле это – не редкость. В масштабах населения страны примерно треть женщин признается, что регулярно фантазируют на тему подчинения.

К тому же тут есть и физический аспект, добавляет психотерапевт. Это иногда называется «перенос возбуждения». После того как вы испытали прилив адреналина во время секса, ваш мозг может подсознательно стремиться к повторению. Главное – тут нечего стыдиться. Это не значит, что вам это будет нравиться в обычной жизни. Отнюдь нет.

Я не стыжусь, говорю. И в обычной жизни мне это нравится.

Кэрол моргает. Вы отыгрываете эти мысли?

Я киваю.

С Эдвардом?

Киваю еще раз.

Хотите мне об этом рассказать?

Хотя она и говорит все время, что не может осуждать, ей настолько не по себе, что я немного приукрашиваю – просто чтобы ее шокировать.

Удивительное дело, подытоживаю я, – когда я злю его, то почему-то чувствую себя сильнее.

Сегодня вы определенно положительнее настроены, Эмма. Увереннее в принятых решениях. Вопрос, которым я сейчас задаюсь, – полезны ли для вас эти решения в настоящий момент.

Я делаю вид, что думаю над этим. Решаю: наверное, да.

Это явно не тот ответ, на который надеялась Кэрол, тщательно формулируя свой вопрос.

Выбор партнера для экспериментов очень важен, говорит она.

Я бы не назвала это экспериментами, говорю я. Это, скорее, открытия.

Но если все так чудесно, Эмма, тихо говорит она, то почему вы здесь?

Хороший вопрос, думаю я.

Мы уже говорили о том, что пережившие изнасилование иногда – ошибочно – винят себя, прибавляет она. Что им может казаться, будто они заслуживают наказания или почему-то стоят меньшего, чем другие. Не могу не предположить, что это отчасти ваш случай.

Она произносит это так искренне, что я едва не расклеиваюсь.

А что, если меня вообще не насиловали? спрашиваю я. Что, если это была какая-то фантазия?

Она хмурится. Я вас не вполне понимаю, Эмма.

Неважно. А вот допустим, я узнала, что некий человек… узнала о преступлении. Если бы я рассказала об этом вам, вам бы пришлось сообщить в полицию?

Если бы о преступлении еще не было известно или если бы о нем было известно, но ваше свидетельство могло бы сыграть роль в расследовании, то ситуация была бы непростая, говорит она. Как вы знаете, у психотерапевтов есть профессиональный этический кодекс, куда относится и врачебная тайна. Но мы также обязаны помогать правосудию. Если между одним и другим возникает конфликт, то правосудие перевешивает.

Я молчу, думаю о том, что это означает.

Что вас беспокоит, Эмма? мягко спрашивает она через некоторое время.

Да ничего, правда, говорю я, широко ей улыбаясь.

Сейчас: Джейн