Предшественница

– Но еще мы измеряем так называемую шейную прозрачность. Это состояние скопления подкожной жидкости в задней части шейки ребенка. В вашем случае ширина шейной складки указывает на несколько повышенный риск синдрома Дауна. У нас считается, что высокий риск – это один к ста пятидесяти. А у вас сейчас – один к ста. Это значит, что у одной из ста матерей в вашей группе риска родится ребенок с синдромом Дауна. Понимаете?

– Да, – говорю я. Я и понимаю – то есть мой ум осознает смысл его слов. С математикой у меня хорошо. А вот с чувствами разобраться не очень получается. Столько переживаний, и они так наваливаются на меня, что чуть ли не отменяют друг друга; голова у меня ясная, но я оцепеневаю.

Все мои планы, все мои тщательно составленные планы разваливаются…

– Единственный способ узнать наверняка – провести исследование, для которого нужно будет ввести вам в матку иглу и взять пробу жидкости, – говорит доктор Гиффорд. – К сожалению, само это исследование связано с незначительным риском выкидыша.

– Насколько незначительным?

– Где-то один к ста. – Он виновато улыбается, словно хочет сказать, что понимает – у меня достанет ума осознать иронию ситуации. Вероятность выкидыша в результате исследования равна вероятности синдрома Дауна без него.

– Есть новое, неинвазивное исследование, которое может дать достаточно точный результат, – добавляет он. – Тестирование частичек ДНК ребенка в крови матери. К сожалению, в нашей клинике оно в настоящее время не проводится.

Я вдумываюсь в его слова.

– То есть я могу сделать это частным образом?

Он кивает. – Оно стоит примерно четыреста фунтов.

– Я согласна, – быстро говорю я. Уж как-нибудь найду на него денег.

– Тогда я выпишу направление. И мы можем дать кое-какие буклеты. Сегодня многие дети с синдромом Дауна ведут долгую и относительно полноценную жизнь. Но гарантировать ничего нельзя, и родители должны принимать решение самостоятельно.

Я понимаю, что он подразумевает под решением: делать аборт или нет.

Я ухожу из больницы в том же оцепенении. У меня будет ребенок. Мальчик. Еще один шанс стать матерью.

Или нет.

Смогу ли я растить ребенка-инвалида? У меня нет иллюзий насчет того, что такое дети с синдромом Дауна. Да, сегодня у них больше перспектив, чем раньше, но все равно этим детям требуется больше ухода, больше помощи, больше внимания, больше любви и поддержки, чем другим. Мне встречались матери с такими детьми – бесконечно терпеливые, явственно измотанные, и я думала: какие же они удивительные. Сумею ли я стать одной из них?

Лишь вернувшись в дом на Фолгейт-стрит, я понимаю: откладывать разговор с Эдвардом больше нельзя. Одно дело – ждать удобного случая сказать ему, что он станет отцом, и совсем другое – скрывать нечто в таком роде. Во всех буклетах подчеркивается необходимость обсуждения этой ситуации с партнером.

Впрочем, первым делом я – с неизбежностью – ищу в Интернете информацию о синдроме Дауна. Уже через несколько минут мне становится плохо.

…Трисомия 21, как правильно называется синдром Дауна, предполагает проблемы с щитовидной железой, расстройства сна, осложнения работы ЖКТ, нарушения зрения, пороки сердца, нестабильность позвоночника и тазобедренного сустава, слабый мышечный тонус и затруднения в учебе…

…Какие меры безопасности можно принять, чтобы ребенок не потерялся? Установите на всех дверях в доме хорошие замки, на входных дверях повесьте знаки «СТОП», и задумайтесь над обнесением всего вашего двора забором…

…Приучение к горшку ребенка со слабым мышечным тонусом – несомненно, задача повышенной сложности! В течение трех лет у нас происходили «несчастные случаи», но дело понемногу налаживается…

…Мы ели йогурт перед зеркалом, чтобы дочка видела, почему проливает его, – и это сработало! Со зрительно-моторной координацией не все благополучно…

Потом, виня себя еще сильнее, я пишу «синдром Дауна+аборт».