Предшественница

– Саймон… я должна перед вами извиниться. Все это время вы говорили мне, что Эмму убил Эдвард, а я пропускала это мимо ушей. Но теперь мне начинает казаться… – Я медлю, мне не хочется даже произносить эти слова. – Мне начинает казаться, что вы правы.

– Не нужно извиняться, Джейн. Но можно спросить, почему вы изменили мнение?

Я рассказываю ему о камерах, о стычке с Тилем.

– А потом я обвинила Эдварда в том, что он подарил мне ожерелье Эммы, – добавляю я.

Он смотрит на меня, вдруг напрягшись.

– И как он это воспринял?

– Он сказал, что это были разные ожерелья.

– Доказать он это смог?

– Даже не пытался. Просто прогнал меня. – Я обреченно пожимаю плечами. – У меня пять дней, чтобы найти другое жилье.

– Можете пожить у меня, если хотите.

– Спасибо. Но я и так вам навязываюсь.

– Но мы же останемся друзьями, Джейн, правда? Когда вы отсюда съедете, вы ведь меня не забудете?

– Конечно, нет, – говорю я; мне немного неловко от его молящего тона. – В общем, передо мной моральная дилемма. – Я указываю на стол, на котором в створчатом футляре лежит мое ожерелье. – Из-за всех этих дел с ожерельями я решила узнать, сколько оно стоит. Оказывается, около трех тысяч фунтов.

Саймон поднимает брови.

– А это – неплохой такой задаток за квартиру.

– Именно. Но мне кажется, что мне нужно вернуть его Эдварду.

– Зачем? Если он решил сделать вам дорогой подарок – его проблема.

– Да, но… – Я не знаю, как объяснить. – Я не хочу, чтобы он думал, будто меня интересует исключительно его стоимость. Но проблема в том, что деньги мне нужны. – И я не хочу, чтобы он презирал меня еще сильнее, думаю я, но вслух этого не говорю.

– То, что для вас это вообще дилемма, уже очень многое о вас говорит, Джейн. Большинство на вашем месте и не задумалось бы. – Саймон улыбается. Напряженности, которую он выказал только что, когда я заговорила об Эдварде, больше нет. Почему он так напрягся? Что он ожидал услышать?

И тут я задумываюсь об одном обстоятельстве – неприметном, но совершенно очевидном.

Если Саймон прав и мое ожерелье – то самое, которое Эдвард дарил Эмме, то на одной из нитей не хватает одной жемчужины. Но я смотрю на него, и мне кажется, что все нити совершенно, идеально симметричны.

Я пробегаю пальцами по верхней нити, быстро считая. Двадцать четыре жемчужины.

На второй нити тоже двадцать четыре жемчужины.

Как и на третьей.

Эдвард не лгал. Все-таки он подарил мне не то ожерелье, которое дарил Эмме. События развивались не так, как описывал Саймон: Эдвард не убивал Эмму, не собирал и не уносил рассыпавшийся жемчуг.

Но это мог сделать Саймон.

Эта мысль вплывает мне в голову, полностью оформившись. Что, если все произошло именно так, как сказал Саймон… только при его, а не Эдварда, участии?

У тебя нет доказательств, говорю я себе.

Но мне вдруг становится куда менее радостно от того, что этот человек проведет здесь ночь.

Я задумываюсь еще об одном обстоятельстве. Пока Саймон здесь, дом функционирует без перебоев. Из кранов течет вода, конфорки работают, даже «Домоправитель» не блокируется. Почему?

Не потому ли, что он каким-то образом все это подстраивал?

Когда я наехала на Тиля, вид у него был смущенный. Но еще и озадаченный. И он сказал что-то о неполадках.

Может быть, ему было неловко оттого, что кто-то посторонний влез в системы Дома один по Фолгейт-стрит, и он это знал?

Может быть, я все это время заблуждалась?

14. Я стараюсь не давать другим знать, что я на самом деле думаю.

Верно ☉ ☉ ☉ ☉ ☉ Неверно

Сейчас: Джейн

– Джейн? Все хорошо? – Саймон смотрит на меня внимательно.

– Да. – Собравшись, я улыбаюсь ему. – Очень мило с вашей стороны было прийти. Только вот сумку можно было не брать. Моя подруга Миа только что написала. Она тут переночует.

– Разве у Миа нет детей? Мужа? – Голос у него озабоченный.

– Да, но…

– Ну вот. Она им нужна. А я здесь. К тому же будет как раньше.

– Раньше? Как это? – спрашиваю я, не понимая.

Он поводит рукой.

– Мы с вами. Здесь, вместе.

– Раньше так не было, Саймон.

Улыбка не сходит с его лица. – Не так уж и давно было. Со мной, во всяком случае.

– Саймон… – Я не знаю, как это сказать. – Я – не Эмма. Я совсем не такая, как она.

– Разумеется, не такая. Во-первых, вы гораздо лучше.

Я беру со стола телефон.

– Что вы делаете? – спрашивает он.

– Мне нужно отнести ожерелье в спальню, – вру я.

– Я отнесу. – Он протягивает руку. – Вы беременны. Вам беречься надо.

– Ну, не настолько беременна. – Тут я вспоминаю еще кое-что. Считается, что на четвертом месяце глоточек алкоголя можно. Откуда он знает, на каком я месяце?

Я начинаю его обходить. Руку он так и держит, но не останавливает меня, когда я не обращаю на нее внимания.

– Осторожнее на лестнице! – кричит он, следя за мной. Я заставляю себя замедлить шаг; реагирую на его предупреждение взмахом руки.