Предсказание по таблетке

Слово «полоса» вцепилось в меня, как клещ, и, вернувшись на кухню, я подумала:

«С Нового года у меня началась светлая и радостная полоса».

Глава 4

Как известно, к хорошему привыкаешь быстро, а привыкнув, не замечаешь. Однако пока тянется этот период привыкания, ты находишься в эйфории. Мне кажется, период эйфории — самый сладкий: еще не ушли из памяти проблемы, а уже наступили новые дни, радостные и беззаботные. Эти дни похожи на весенние солнечные лучи: их ждут, им рады; они окрашивают жизнь в яркие тона.

Можно сказать, что в январе-марте наступившего года я переживала именно такой период. Раньше мне казалось, что крылья за спиной — удачная метафора, теперь же их невидимое присутствие я чувствовала ежедневно. Энергия переполняла меня, и я успевала за день сделать множество дел: провести уроки, дополнительные занятия, забежать в детский сад за Антошкой и Тимошкой, так как Нюта и ее мать грипповали, проверить пачку сочинений, а вечером сходить с Дмитрием Павловичем в театр. Но больше всего меня поражало, как резво я стала по утрам вставать. Во мне срабатывала какая-то пружина, она выталкивала из кровати и заставляла быстро перемещаться по квартире. Я уже не куталась в халат, не шаркала тапками по полу, а принимала прохладный душ, до красноты растиралась полотенцем, убирала за собой кровать и мыла посуду. Для меня это было подвигом!

Похоже, такое же состояние переживал и Дмитрий Павлович. Его глаза искрились, походка стала решительной и упругой, движения — энергичными, а жесты — выразительными. Казалось, он вернул себе вкус к жизни. Если мы не шли в театр или гулять, Дмитрий Павлович приходил ко мне и принимал самое живое участие в моей подготовке к урокам или проверке сочинений. Он слушал мои литературные рассуждения и охотно их комментировал. В зависимости от школьной программы, я говорила то о творчестве Маяковского, то о поэзии Серебряного века, то о Шолохове.

— Послушайте, как красиво! — готовясь к семинару по лирике Есенина, говорила я. — «Месяц рогом облако бодает, в голубой купаяся пыли…»

— Потрясающе! — восклицал Дмитрий Павлович. — Стихи Есенина сродни мелодичным и звенящим песням.

Он брал томик стихов и начинал читать одно стихотворение за другим. Я слушала глуховатый голос и млела: у меня был собеседник, интересующийся тем же, чем и я. Помимо литературных бесед и совместных походов в театр мы много гуляли и, естественно, много говорили. Дмитрий Павлович блестяще подтверждал мое мнение, сложившееся еще в первый день знакомства: он — человек светский, поэтому легко входил в тему, интересующую собеседника.

Как-то раз, идя по заснеженным переулкам, мы заговорили о российских проблемах.

— Слишком богата страна, а замков на воротах нет. Вот всякие проходимцы и норовят кусок оторвать, — озабоченно сказал Дмитрий Павлович.

— По-моему, таких планов уже никто не вынашивает.

— Не скажи, кривую стрелу не исправишь!

Некоторое время он шел молча, затем неожиданно спросил:

— Ты никогда не задумывалась, какие страсти кипят за окнами квартир?

— Задумывалась. Только не понимаю, как тема России связана с семейными страстями?

— Самым непосредственным образом. В семьях тоже есть предатели и свои люди-неваляшки.

— Неваляшки? Хороший образ!

— У тебя была неваляшка?

— Была. Первое время я все пыталась уложить ее спать. Положу, а она встает, положу — встает, и так до бесконечности. Со временем я потеряла к ней интерес, а неваляшка так и стояла в углу, поглядывая круглыми глазами и широко улыбаясь.

— Вот и люди-неваляшки улыбаются. Упал — поднялся, вывалялся в пыли через мгновение встал и улыбнулся.

Дмитрий Павлович опять посмотрел на окна и добавил:

— А за дверьми собственных квартир эти неваляшки не улыбаются! Они выплескивают эмоции на домочадцев. Сама подумай, сколько унижений за день пришлось пережить!

— А другая категория — это порядочные люди, — предположила я.

— Да, это хребет.

Я вспомнила предновогоднее обсуждение темы «Судьба» и подумала:

«Эта тема так около меня и крутится!»

— А знаешь, что будет с цветком, если его пересадить в другую почву?

— Наверное, завянет.

— Зачем так трагично! Бывает, что и приживется.

— Тогда он будет хилым и слабым.

— Цветок цветку рознь! — грустно заметил Дмитрий Павлович. — Некоторые в чужой земле становятся даже пышнее, все зависит от вида.

— То есть от породы?

— От породы, моя голубушка, от породы.

* * *

В начале февраля я наконец-то позвонила Варьке. Этот звонок не был случайным: я вспомнила, что в первых числах февраля у Варьки день рождения.

— Рада тебя слышать! — услышала я низкий грудной голос.

— Варечка, понимаю, тебе сейчас не до меня — гости, поздравления…

— Какие гости? — Варька хмыкнула. — Этот этап в моей жизни уже прошел.

— Ты — одна?

— Да, и очень этому рада!

— Может быть, мне к тебе приехать?

— Вот это будет подарок! — обрадовалась Варька. — Ты сейчас где?

— В лицее.

— Когда освободиться?

— Через час.

— Буду тебя ждать около «Панорамы» через два часа.

— Где будешь ждать?

— Доедешь до Новых Черемушек, выйдешь из последнего вагона метро налево. Поняла?

— Договорились.

— До встречи.