Предсказание по таблетке

В памяти появилась яркая картинка: Москва, Лялин переулок, старый двор. На скамейке — старуха. Ее ноги обуты в стоптанные пыльные ботинки, седые космы выглядывают из-под желтого вязаного шарфа. Стоп! Совсем недавно я видела подобный шарф. Но где? Мысли заметались, и вот уже перед глазами — Париж, аэропорт, высокий мужчина лет сорока. На его шее красовался желтый вязаный шарф. Мужчина курил и поглядывал по сторонам. Я решительно направилась к незнакомцу, и, заметив мое приближение, он радушно улыбнулся.

— Наверное, вы встречаете меня?

— Если вы — Маргарита Владимировна, то да!

Он протянул руку и представился:

— Морис.

— Очень приятно, Рита.

— Вы позволите называть вас Марго?

— Лучше Рита, я же не француженка.

— А как называют вас друзья?

— Самые близкие — Мариной.

— Когда-нибудь я назову вас так же!

Старуха ударила по бубну, и многочисленные колокольчики тревожно зазвенели.

— Вот-вот! И чего тебя туда понесло! Жила бы себе спокойно, ан нет!

— Морис! — прошептала я.

— Тоже мне фрукт! Сплошное гнилье!

Старуха плюнула под ноги и ударила в бубен. Затем еще, еще и еще! Резкие удары бубна походили на рыдания, звон колокольчиков — на поминальный плач. Мне стало страшно. Хотелось убежать, заткнуть уши, закрыть глаза. Однако что-то неуловимое, движущееся по старческой руке притягивало взгляд, и, смахнув слезы, я увидела клубок змей. Они ползли по левому запястью старухи и походили на вылезшие наружу вены. Вот одна из змей вынырнула из клубка и посмотрела в мою сторону. Из черных глаз потянуло холодом, и показалось, что мозг заполняют ядовитые испарения.

От ужаса я вскрикнула и схватила старуху за руку.

Острая боль, громкие удары бубна и темнота.

— От завтра не уйдешь! — послышался старческий голос. — Не уйдешь!!!

Часть III

Глава 1

Видимо, любая жизнь находится под контролем Высших сил. Чаще всего мы не осознаем их присутствие, не верим в них. Но вот наступает момент, и в жизни все меняется. То, что было незыблемым, рушится; то, о чем не помышляли, приходит и занимает свое место. И тогда возникает ощущение, что Некто, могущественный и непостижимый, ведет нас по жизни и время от времени направляет то в одну сторону, то в другую. Эти повороты сбивают с толку, заставляют беспомощно озираться, приводят к неизбежным потерям, вдребезги разбивают старое. Тогда, измученные происходящими переменами, мы поднимаем голову и, глядя в бесконечное небо, восклицаем:

«Господи, помоги!»

И этот возглас означает одно — просветление. Наконец-то человек осознал: он — лишь крохотная частица целого, а испытания, посланные ему, не случайны.

Такие мысли появились во мне после Варькиной молитвы и последующего за нею сна. Мне хотелось осознать, понять, что со мной произошло. Я вспомнила про дневник и, достав его, попыталась составить план на ближайшие дни.

29 мая 2006 г. Постепенно набираюсь сил. Боль от потери отступает. Появляются новые мысли, а вместе с ними — планы на будущее. Наверное, моя жизнь выправляется.

Я на минуту задумалась и, погладив бархатную обложку дневника, продолжила:

Надо:

1. Позвонить Адамычу.

2. 1 июня выйти на работу.

Обсудить с Нютой экзаменационный материал и сценарий выпускного вечера.

4. Связаться с господином Анно и Морисом.

Моя рука на мгновенье замерла, и я подумала:

«Морис! Он так старался понравиться. Как нехорошо, что не позвонила ему!»

Я закрыла глаза и попыталась вспомнить того, кто безраздельно владел моими мыслями за день до смерти дедушки. Морис предстал в той же шапке-ушанке, в которой я его увидела впервые.

«Славный, пижонистый Морис! Наверное, производить впечатление у него в крови».

Я посмотрела на исписанный лист и, повертев ручку, написала:

«Морис и господин Анно знали дедушку в его парижском прошлом. Следовательно, он — в их памяти».

Ручка на мгновение задрожала и стала водить круги по плотной розовой бумаге.

«Память! После человека остается только память. Вещи, дела, привычки, отношения остаются на Земле, в Вечности они не нужны. А значит, все это мало сто́ит».

Я уже готова была задать вопрос: «А что стоит много?» — но вовремя остановилась. У меня возникло непреодолимое желание посидеть на диване, который купил Дмитрий Павлович. Я вошла в большую комнату и, поглядев на нарядную обстановку, подумала: