Предсказание прошлого

А действительно ли надежное? Я вспомнил про ночного посетителя, с которым столкнулся Дежо. Вспомнил царящую на стройке атмосферу, вспомнил и то, что Лукаш, конечно же, ходит в школу. Скорее всего, стоило бабушке уехать, он на школу наплевал, пай-мальчиком его не назовешь. Займись им поручик Павровский, то наверняка определил бы в какой-нибудь интернат, где мальчишку бы умыли, постригли и посадили за парту. У меня не было уверенности, что это лучший выход.

Только теперь размышлять об этом поздно. Все равно отвезти Лукаша в такое заведение я не могу, потому что добровольно он туда не пойдет. Да и кто способен подстроить этакое своему другу? Даже если друг – всего лишь маленький мальчишка, а может, именно потому. Со вздохом оглянулся я на свое «бремя», которого моя машина даже не ощущала. Что мне с тобой делать, сынок? – подумал я. Будь рядом хоть какая-нибудь женщина, она нашла бы выход. За исключением своей бывшей жены – учительницы, – я не представлял себе ни одной женщины, которая бы с материнским квохтаньем не кинулась к такому заброшенному детенышу. Даже, возможно, наша Района… Да что там Района! Я возликовал. У нас же есть пани Дроздова. Лукаш ее знает, она как-то уже собиралась взять его к себе. Лукаш, очевидно, любит ее. Во всяком случае, он ей верит и не откажется у нее остаться. На какой-то миг меня поразила мысль, что в таком случае мне не удастся уберечь Лукаша от всей этой мерзкой истории. Напротив, все члены Ганкиного разношерстного семейства имеют к ней отношение, а один из них, возможно, увяз в ней по уши.

А старушка, воспитавшая Лукаша? Какую роль во всем этом играет она? Тут возникали две возможности – одна ужаснее другой. Так или иначе, оставить Лукаша в стороне от всего этого мне не удастся.

Справа появились гигантские панельные кварталы Северного Места. Я мрачно подумал, что оскорбительный эпитет «бесчеловечный», которым его недавно наградил один архитектор, был на самом деле лестным, если учесть, что в человеке – да хотя бы во мне самом – привлекательного нет ничего.

Лукаш пошевелился во сне. Я глянул на него через плечо; он продолжал спать, щеки его порозовели, под веером белых ресниц – бисеринки пота. Я с облегчением начал думать о нем и… пани Дроздовой. Мы, все втроем, могли бы выглядеть идеальным семейством.

Продолжая ехать по левому берегу Влтавы и умудрившись не застрять в сгущающемся потоке машин, я вывел машину на Баррандовский холм, разыскивая виллу Эзехиашей.

* * *

Это был красивый, скромной архитектуры дом с шероховатой желто-серой штукатуркой, отделанный снизу потемневшей лиственницей. Подобная скромность обходится столь же дорого, как элегантность дамы, которая одевается в одном из лучших модных салонов. Соседняя, более новая вилла с террасами и изобилием крученых металлических балясин и решеток рядом с домом Эзехиашей выглядела дешевой потаскушкой. На втором этаже тянулась вдоль всего фасада лоджия. За грубой деревянной балюстрадой мелькнуло чье-то пестрое одеяние и исчезло в застекленных дверях. Я позвонил. Калитка вела в мощеный дворик, который одновременно служил и въездом в гараж. Я нажал ручку – заперто. Выбравшийся из машины Лукаш протирал кулачками глаза. Заморгал, огляделся вокруг и подошел к воротам напротив въезда в гараж.

– Здесь обычно не заперто. – Он начал разматывать цепь, придерживающую обе створки. Мальчик не выразил ни удивления, ни недовольства, и у меня отлегло от сердца.

Цепь была без замка. Когда Лукаш ее ослабил, створки опустились в заржавевших петлях и царапнули о землю. Мы протиснулись в образовавшуюся щель и вошли во дворик. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что хозяева не очень-то заботятся о своем жилище. Окна требовали покраски, от угла дома, обращенного в сад, отвалился кусок штукатурки. Разбитое оконце на входной двери заделано куском фанеры. Я постучал. Лукаш, подбежав к тому самому, облупленному, углу, остановился.

– Привет, Ганка! – закричал он куда-то в глубину сада, в ту сторону, где он полого опускался вниз.

Я пошел за ним и увидел пани Дроздову в застиранных джинсах и клетчатой рубашке, стоящую на коленях посреди грядок с клубникой. Подняв к нам порозовевшее лицо с яркими глазами, она удивленно уставилась на Лукаша.

– Привет! – сказала она ему. – Откуда ты взялся? – Встав с колен, Ганка подошла ко мне.

– Здравствуйте, – поздоровался я. – Вот, привез вам Лукаша. Не могли бы вы оставить его у себя на несколько дней?

– Разумеется, но… – Она оглянулась на мальчика, который уже набивал рот клубникой, и спросила вполголоса: – Что случилось? Что с пани Маласковой?

– Пропала, – тихо ответил я. – Милиция ищет ее с четверга. Л у каш ничего не знает, не говорите ему.

Ганка нахмурила красивые темные брови, не нуждавшиеся в косметических ухищрениях, и снова оглянулась на Лукаша.

– Как странно. Вы думаете, это как-то связано с тем… со смертью дяди?

Я пожал плечами.

– Напрашивается само собой. Поручик Павровский, конечно, собирался ее допросить. Ведь старик у них жил. Вы что, разве не знали?

Ганка посмотрела на меня искоса и еще больше зарделась.