Предсказание прошлого

– Привет, золотце, – лениво протянул чей-то голос. Мы обернулись и увидели спускающуюся по лестнице девицу. На ней была та самая пестрая хламида, которая мелькнула в лоджии, и, пока она шла, вернее, еле-еле сползала со ступеньки на ступеньку, глазам открывалось, что, кроме хламиды, на ней ничего нет. Кое-как дотащившись до нас, она приземлилась на нечто среднее между креслом и кушеткой, которыми художники-декораторы неизменно украшают пикантные французские комедии. Казалось, этот предмет был создан специально для нее. Вяло подняв руку, она провела ею по светлым волосам. Пальцы ее в изобилии были унизаны перстнями, четырехсантиметровой длины ногти горели адским пурпуром. На лице наложено столько грима, что его можно соскабливать шпателем, не рискуя оцарапать кожу. И несмотря на все это, она была красивой девушкой лет двадцати, натуральной блондинкой с зелеными глазами и потрясающими, невероятной длины ногами. Девица равнодушно демонстрировала их, обнаженные до крайних пределов, моим жадным взглядам.

Ганка была настроена не столь равнодушно.

– Что тебе тут надо? – враждебно спросила она.

Блондинка вздохнула:

– Сама не знаю. – Черные как смоль ресницы опустились долу. Я уж совсем было решил, что она уснула, и стал озираться, чем бы ее прикрыть, чтоб она, не дай бог, не простыла, как вдруг ресницы затрепетали, и девица умирающим голосом протянула: – Ах да, вспомнила… Золотце, а Ольды здесь нет?

– Как видишь, нет! – отрезала Ганка.

– А не знаешь, где он? – собрав последние силы, спросила утомленная красавица.

– В постели. В той самой, из которой ты только что вылезла, – ядовито заметила Ганка. – Не подмазывайся и катись отсюда, золотце!

Девица чуть-чуть пошевелилась, на это у нее, наверное, ушло столько же усилий, сколько у меня занял бы рекорд по прыжкам в длину. Поймав мой бесстыдный взгляд, блондинка ласково улыбнулась мне. Ганке это не понравилось.

– Вы не позовете Лукаша? – ледяным тоном попросила она. – Что-то он там задержался. Ванная слева, сразу же под лестницей.

Я послушно пошел.

– Убирайся! Или я вышвырну тебя на улицу, в чем ты есть. Мне это ничего не стоит! – прошипела за моей спиной Ганка.

– Ну-ну, золотце, – буркнула блондинка, вставая. – Ладно, я пошла, – сообщила она осе, которая кружилась вокруг ее головы, очевидно приняв ее за золотистый плод. Красавица, даже не сделав попытки отогнать осу, удалилась.

Задержавшись под лестницей, я глядел на ее потрясающие конечности. Мог бы их коснуться, стоило поднять руку.

– Вот стерва! – с нескрываемой яростью взорвалась Ганка. Лицо у нее побелело, губы были плотно сжаты, казалось, она вот-вот расплачется. – Развалилась тут, будто хозяйка! Я бы… – Поймав на себе мой пристальный взгляд, она встала у окна, повернувшись ко мне спиной.

Я подошел к ней.

– С той квартирой ничего не вышло? – сочувственно спросил я.

Она кивнула. Плечи ее вздрагивали от сдавленных рыданий. Я слегка обнял ее.

– Денег вам достать так и не удалось?

Ганка покачала головой.

– А что, если занять? На квартиру мог бы дать ссуду Сбербанк. – Я старался говорить убедительно, опасаясь, что она расплачется в голос.

– Теперь уже ни к чему. Все кончено, – глухо сказала она. – А какая прекрасная была квартира!

– И где строилась? – спросил я, пытаясь предупредить истерику.

– Там, – показала она рукой куда-то за Влтаву.

– В Подоли?

– Да. Видите вон те дома с плоскими крышами? Не туда смотрите, чуть правее. Вон там эта квартира. – Вдруг, резко повернувшись, она бросилась мне на грудь и бурно зарыдала: – Я больше не выдержу! Теперь у меня нет ни малейшей надежды вырваться из всей этой грязи… вы сами видели… – Она дрожала как в ознобе.

Я не знал, что мне делать. Обнимал ее, и она плакала на моем плече. Благо гримом она мой пиджак не испачкает. На ее лице не было ничего искусственного.

– Не плачьте, – попросил я. – Пойдемте глянем, не утонул ли там в ванне Лукаш. А потом… я его отвезу.

Ганка подняла ко мне лицо, которое не портили даже слезы.

– Почему? – недоумевающе спросила она.

– У вас своих забот хватает, – промямлил я. Мне было не по себе. – Не хватало еще повесить вам на шею ребенка. Вашему мужу это может не понравиться, вы говорили, что у вас всего комната…

– Я живу в ней теперь одна, – не дала она мне договорить. – Томаш переселился в полуподвал, в бывшую дворницкую. – В ее темных, затуманенных слезами глазах сверкнул вызов.

– Почему он переселился? – тихо спросил я.

– А вы не догадываетесь? Он ведь так и считает, что я… и вы… – Слезы у нее высохли, она умолкла. Спустя минуту печально сказала: – Вы такой порядочный человек. Почему мне не встретился кто-нибудь вроде вас вместо…

Она была совсем близко, и от ее алых губ пахло клубникой. Я поцеловал ее. Так нас и застал Олдржих Эзехиаш. Легким крадущимся шагом, словно тигр на охотничьей тропе, в черно-желтом полосатом халате спустился он по ступенькам.

* * *

Я выпустил Ганку из объятий, словно она вдруг превратилась в клубок змей, и вкрадчивая улыбка на лице Ольды Эзехиаша стала еще шире.

– Ц-ц-ц, – зацокал он, – не беспокойтесь. – Я рад, что моя сестричка не совсем фригидная.