Предсказание прошлого

– Конечно, – сознался я. – Недавно я переварил их целый центнер. У сестры Лидии имелись безграничные запасы этого достойного осуждения чтива.

– Читайте с выбором, – мрачно усмехнувшись, посоветовал поручик. – В хорошем детективе у сыщика всегда одна цель.

– Какая? – тупо спросил я.

– Cui bono, – ответил поручик. – Знаете латынь?

Латынь я не учил, но что cui bono значит «кому это полезно», все-таки знал. Молча я глядел на поручика, но лицо его было непроницаемо, как судебный документ двухсотлетней давности.

* * *

Вилла, где жила Ганка, никак не выглядела домом печали. Во дворике на ветру сушилось белье. Я узнал Ганкины джинсы и блузку, которая была на ней, когда мы с ней впервые увиделись. Они, должно быть, висели тут с самого утра, потому что казались совершенно сухими. Под бельем на бетонированной площадке сидел беловолосый мальчуган, занятый игрой во что-то, чего я от калитки не видел. Локтем он упирался в шершавый бетон, волосы спадали ему на лоб, губы были выпячены, и он издавал ими какие-то жужжащие звуки, то высокие, то низкие. Только вчера я привез его сюда. И похоже, он здесь уже совсем прижился. Мне казалось преступным напоминать ему своим присутствием о тех страшных вещах, которые, возможно, он уже забыл.

Вдруг я с ужасом вспомнил, о чем мне вчера рассказал поручик. Бабушка Лукаша мертва, а мальчик вряд ли об этом знает, слишком уж он беззаботен. Нет, об этом он услышит не от меня, и не мне это утаивать.

Я пошевелился и задел за калитку. Цепь загремела, и Лукаш поглядел в мою сторону.

– Привет! – Вскочив на ноги, он помчался ко мне. – Вот здорово, что вы пришли! – Он начал старательно разматывать цепь, придерживающую створки калитки.

– Ганка дома? – спросил я в надежде, что ускользну от щекотливой ситуации.

– Вы пришли к ней? – Он покосился на меня из-под своей челки, нуждающейся в парикмахере, и в его голубых глазах мелькнула ревность.

– Нет-нет, – против своей воли сказал я. – Мне хотелось посмотреть, как тебе тут живется. Не скучаешь?

– Что вы! – Ему наконец-то удалось открыть ворота. Отступив в сторону, мальчик, переполненный ликованием, показал мне на площадку. – Посмотрите, что у меня есть!

На сером бетоне ярко сияли корпуса трех автомобильчиков. Два из них были модели «Ф-I», а третий – тот самый, который первым попался мне в руки, когда я вошел в мастерскую красной виллы.

– Как здорово, что тебе их дали! – Я не думал о том, что говорю. – Кто их тебе подарил?

– Ганка! – сообщил Лукаш с восторгом, не спуская глаз с драгоценных игрушек. – Я, правда, выбрал бы другие, но ничего. Ганка сказала, что даст мне еще.

Осиный рой опять зажужжал в моей голове. Одна оса, самая ядовитая, меня ужалила.

– А где Ганка?

– Ушла, – беззаботно ответил Лукаш.

– Так ты здесь один?

– Нет. Пани Эзехиашова и Ольда дома. Ольда лежит, а его мама за ним ухаживает.

– Что с ним?

– Боится, – злорадно объяснил Лукаш. – Умирает со страху.

– Отчего? – Я подошел к гаражу и сел на деревянную скамью без спинки, которой кто-то подпер дверь в гараж. Стоило мне откинуться на эту дверь, как одна из створок чуть приоткрылась. Я заглянул внутрь – гараж был пуст, только красный мопед стоял, прислоненный к стене неподалеку от двери. Я вздрогнул, вспомнив о том, какую трагическую роль сыграл сегодняшней ночью белый «трабант» инженера Дрозда.

– Он боится дяди Луиса, – зашептал Лукаш, глядя на меня округлившимися от ужаса глазами. – Я думаю, он к нему во сне является, – добавил он уже спокойно.

– С чего ты взял? – По моему телу пробежала дрожь. Из гаража тянуло сыростью.

– Я слышал, как он сегодня ночью кричал. Его комната рядом.

– Что же ты слышал? И почему решил, что он кричит во сне?

– Потому что Ольда разговаривал с дядей Луисом. Говорил: не дам тебе это письмо! Уничтожу его! Мне его вообще не следовало брать, оно мне не нужно, оно довело бы меня до того же, что и тебя! – Лукаш смотрел на меня своими чистыми глазами, он явно слово в слово повторял услышанное.

По моей спине стекал пот.

– Какое письмо? – Внутри у меня все дрожало: а вдруг мальчик не сможет ответить?

– То, что Ольда выклянчил у дядя Луиса на прошлой неделе, – сразу же ответил Лукаш.

– А ты что об этом знаешь? Ты был там с ними?

– Да нет, не совсем, – лукаво улыбаясь, пояснил мальчик. – Я был на лестнице. Пришел сказать дяде Луису, чтобы он шел ужинать. А дядя и Ольда наверху ругались, поэтому я не стал их беспокоить, – с невинным лицемерием продолжал Лукаш.

– Из-за чего они ругались?

– Да все из-за этого письма. Что оно вас так интересует? – недовольно пробурчал он.

– Лукаш, ты все помнишь? Когда это было? Будь я владельцем коллекции Эзехиаша, всю ее отдал бы сейчас за точный ответ.

– Во вторник вечером.

– Хорошо помнишь?

– Еще бы! В тот вечер бабушка хотела пораньше лечь, ей надо было утром рано вставать. – Он посмотрел на меня в упор со скрытым упреком. – Вы ее не очень-то искали, да?

– Искал… Но знаешь… как-то все… – Да, незавидное у меня положение.

– Ладно, – великодушно сказал Лукаш. – Я знаю, у вас свои заботы. Ганка пообещала, если бабушка скоро не вернется, отвезти меня к ней.