Предсказанное. Том 2

— Заткнись! Потом поговорим. Возможно, мы делаем большую глупость.

— Если уж что и делать, — хохотнул Герхард, — то как раз большую глупость. Отец теории относительности говорил, что существуют две бесконечности — Вселенная и глупость, но при этом он не был уверен в бесконечности…

— Глупости?

— Вселенной.

— Черт с ним, он жил в другое время, и у него были свои тараканы в голове. Начинаем?

Маттер потер вспотевшие ладони.

— Начинаем!

— Внимание! — повысил голос Ландсберг. — Запуск!

Связка тростинок «пакмака», освещенная прожектором спейсера «Конунг», пришла в движение, начала падать в струящееся марево эйнсофа. А вслед за ним вдруг метнулась неизвестно откуда взявшаяся искорка, то пропадающая, то возникающая вновь.

— Что это?! — удивился Маттер. — Ты еще один зонд решил запустить?

— Увеличение! — бросил оператору озадаченный Ландсберг.

Вариатор вырезал колечко в общем поле изображения, развернул с увеличением в два десятка раз.

— Богоид! — ахнул Маттер.

— Глазастый! — глухо проговорил Ландсберг. — Какого рожна ему здесь надо?

— В свое время Клим Мальгин говорил, что богоид представляет собой нечто вроде контролера вселенской службы безопасности. С другой стороны, это реализованный орилоунами принцип оптимизации высокоэнергетических процессов. Он всегда появляется в тех местах, где предполагается некое нарушение энергоинформационной стабильности вакуума.

— Мы наблюдали за ним не один раз… и ничего особенного не случалось.

— Может быть, не случится и нынче.

— Может быть? Значит, ты не уверен в своих теоретических предпосылках развертки нового «стринга»?

— Я не минер, могу ошибаться поэтому не один раз.

— Давай остановим эксперимент.

— Поздно.

«Пакмак» с грузом разнокалиберных взрывных устройств и с чашей «суперструны» на борту вонзился в черный зрачок эйнсофа, пропал из глаз. Его видеокамеры, показывающие до этого момента приближающийся вихрь свечения и пульсирующую черную сферу, мгновенно перестали передавать изображение, словно их отключили. Перестали передавать информацию и разнообразные датчики полей и излучений. Впрочем, такое случалось каждый раз, как только аппараты землян пересекали некую границу — горизонт эйнсофа, из-под которого не мог вырваться ни один электромагнитный сигнал. В этом плане эйнсоф ничем не отличался от черной дыры, гравитация которой удерживала внутри сингулярности даже лучи света. Хотя черной дырой эйнсоф не был, и его физическая «жадность» имела другую причину.

Начался отсчет времени с момента исчезновения «пакмака».

На цифре «девять» маленькая черная точка над поверхностью Меркурия внезапно увеличилась в размерах, стремительно распухла, поглощая видеозонды самого близкого пояса наблюдения. Непонятная ударная волна, «качнувшая» даже вакуум, прянула от эйнсофа во все стороны, так что сбились с орбит и траекторий практически все сооружения людей, в том числе и станция «Марго-2».

А затем началось феерическое светопреставление, описать которое человеческий язык мог только приближенно.

Гигантская — до шестисот километров в диаметре! — сфера вскипела черными фонтанами. Каждый фонтан достиг высоты в сто и более километров, испустил яркий луч — преимущественно синего цвета. Сфера на несколько мгновений превратилась в подобие елочной игрушки и… лопнула! Космос над Меркурием засверкал, словно некий гигант устроил для наблюдателей красочный фейерверк.

Но это было еще не все.

Шары света унеслись в пространство, сбивая по пути аппараты людей, погасли.

Эйнсоф сжался в необычную ажурную трубу, из торцов которой ударили два призрачно-фиолетовых луча, а по этим лучам, как по струнам, заскользили один за другим черные шары, один меньше другого. Один луч вонзился в поверхность Меркурия, проделывая в его породах глубокую дыру. Второй достиг Солнца, утонул в невообразимо плотном сиянии фотосферы.

Луч, упиравшийся в горный рельеф Меркурия, истончился, втянулся в цилиндр, который начал сокращаться и трансформироваться в шар. Затем этот шар заскользил по лучу вверх — впечатление складывалось такое, будто он был мячиком, а луч резинкой, — и скачком метнулся на «резинке» к Солнцу! А вместе с ним прекратился и гравитационно-электромагнитный шторм, ломающий земную технику в окрестностях Меркурия.

Несколько секунд в эфире царила полная тишина.

Потом на уши руководителей эксперимента обрушился шквал голосов:

— Он исчез!

— Эйнсоф улетел!

— Тревога спасательному флоту! Разрушены станции «Олма» и «АСТ»! Требуется помощь!

— Мы падаем!

— У нас взорвался генератор!

— Прошу помощи!

— Есть жертвы!

— SOS! Мы не продержимся больше пяти минут!..

— Боже мой! — проговорил Маттер дрожащим голосом. — Я не подумал, что он начнет «отстегивать» лишние измерения…

— Эйнсоф исчез? — со странной надеждой в голосе осведомился Ландсберг.

— Не знаю…

И словно в ответ на его слова раздался голос кого-то из наблюдателей:

— Эйнсоф обнаружен! Он застрял в фотосфере Солнца. Даю картинку.

Автоматика вывела изображение светила на центральный виом, притушила его накал, и на зернистой пламенной стене Солнца люди увидели черное пятнышко.