Представление о двадцатом веке

Сохранилось несколько фотографий Карла Лаурица тех лет и даже портрет, выполненный одним из его художников. Остались и люди, которые встречались с ним и которые до сих пор хорошо его помнят. На снимках он высокий, стройный и широкоплечий, лицо гладкое и живое, а взгляд, направленный прямо и камеру, очень, очень внимательный. Те, кто был знаком с ним еще со времен его появления в Копенгагене, говорили, что время не оставляло на нем следов, и, встречая Карла Лаурица, они всегда вспоминали молодого человека в белом фраке и летном шлеме, который произносит незабываемую речь, стоя на ящиках из-под шампанского. Мне же, когда я смотрю на фотографии, кажется, что дело обстоит иначе. Мне ясно, совершенно ясно, что прошедшие годы запечатлели свои следы на лице Карла Лаурица. Кажется, что прибавилось циничной самоуверенности, и поэтому выражение лица более спокойное. Но одновременно усилилось некоторое напряжение лицевых мышц, и теперь оно хорошо заметно, несмотря на усы. Это напряжение, которое время от времени возникало еще во времена Темного холма, неуклонно увеличивалось и в конце концов привело к нервному тику в нижней части лица. И за одним этим исключением, я согласен, что Карл Лауриц выглядит на удивление моложаво или, скорее, так, как будто время его не касается. Кажется, будто его никак не затрагивают те процессы, которые старят его сверстников и которые мы, за неимением лучших слов, называем течением времени. Если люди из круга Карла Лаурица в эти годы занимаются накоплением, то он, похоже, от всего избавляется. В то время как предприниматели, которых в некотором смысле можно назвать его коллегами или, во всяком случае, его гостями, соседями и почитателями, коллекционируют все, что только можно коллекционировать, — автомобили, картины, дома, титулы, членство в правлениях, любовниц, дорогие вина, а также менее осязаемые ценности, такие как уверенность в завтрашнем дне и в собственной безопасности и, конечно же, деньги, в первую очередь деньги, то именно от всего этого Карл Лауриц освобождается или, похоже, просто перестает обо всем этом думать. Так что во временной перспективе мы можем признать объяснимым лишь его отношение к Амалии, и даже в этом пункте всё уже не так, как было прежде, потому что после рождения Карстена Карл Лауриц все реже бывает дома, а периоды его отсутствия становятся все продолжительнее и продолжительнее.