Предстояние

Ленинградская погода встретила их своим бездушным, почти враждебным дождливым холодом. На похороны бабушки пришло не очень много людей. Оля со щемящим чувством на сердце бросила в могилу горсть земли и быстро отошла в сторону. Подойти к открытому гробу для прощания она не решилась и до сих пор дрожала от страха. На поминки, организованные в бабушкином доме, она не пошла, а стала собираться на рейсовый автобус в поселок, где когда-то жила она и ее Сережка. Родители ей не препятствовали, и только отец нерешительно предложил в ее распоряжение автомобиль, но она наотрез отказалась.

Как добралась до любимого поселка, где прошло ее детство, Оля не помнила и очнулась только в лесу у их с Сережкой заветного дуба. Ноги сами привели ее сюда. Она прислонилась к его стволу и навзрыд заплакала.

– Что же ты натворил, Сережка! – зашептала она, касаясь губами шершавой коры дерева. – Обещал вернуться, а сам погиб. Как же мне теперь жить? Скажи мне?! Скажи?!

Сколько времени она провела здесь, Оля не подсчитывала. Беспокойные мысли наплывали, словно волны, тревожили сердце, холодили. Тепло дуба уже не грело. Оля встряхнула головой, вытерла слезы и решительно направилась в сторону поселка. К его друзьям она не пошла, к родителям побоялась, а решила навестить свою школьную подругу Риту Ванину. Пусть ей и говорили всякие гадости об отношениях Сергея с Ритой, но она этому не верила. Да если что и было в прошлом, то какой сейчас прок все это вспоминать.

Дверь открыла Ритина мать.

– Здравствуйте, Клавдия Владимировна! Та прищурила глаза и всплеснула руками.

– Олечка, неужели это ты?

– Я, а кто же еще.

– Каким ветром тебя принесло?

– Бабушка умерла. Сегодня хоронили.

– Ой, проходи в квартиру, – запричитала она и крикнула: – Ритуль, смотри, кто к нам пришел!

Появившаяся в дверях Рита от удивления выронила книгу из рук, но быстро пришла в себя и, схватив Олю за руку, утащила к себе в комнату.

– Ты, подруга, молодец, что пришла и при этом застала меня дома. Я здесь не живу, а живу в городе в общежитии. Как сама-то?

– Да вот бабушку сегодня хоронили, – начала бубнить под нос Оля, но потом твердо сказала: – Я пришла для того, чтобы ты показала мне могилу Сергея!

– Сегодня?

– Да, сегодня!

– Конечно, Оль, только соберусь. А ты к его родителям не ходила?

– Нет. Еще с духом не собралась.

– И не ходи. Плохие они были. Еле оправились. Я не советую.

Оля промолчала, а Рита быстро собралась, и они выскочили на улицу под причитания ее матери. По дороге Рита заскочила в магазин, приобрела бутылку вина и пакет с печеньем.

– Зачем? – спросила удивленная Оля. – Дуреха, ведь так принято.

На расширившемся за эти годы кладбище Рита ориентировалась свободно и без труда отыскала его могилу.

Казенное надгробие со страшными цифрами 19651984 гг. пугало своей простотой. Оля опустилась на колени и прижала руками еловые ветви, плотно покрывавшие могилу. Рита заботливо смахнула паутину с опоясавших надгробие венков, достала из кармана пальто три большие граненые стопки, насильно всучила их Ольге и раскупорила бутылку.

– Я пить не буду! – утвердительно сказала Ольга. – Тебя никто и не заставляет, а помянуть положено, как ни крути, – сказала Рита и налила стопки до краев.

Оля замотала головой, а Рита подняла стопку и выпила.

– Пусть земля ему будет пухом, – сказала она, распечатала пакет с печеньем, сунув одну печенину в рот, а вторую положив на стопку, и тихо добавила: – А ведь он только тебя любил.

Оля вздрогнула от ее слов, с ужасом посмотрела на печенье, сиротливо лежавшее на полной стопке, судорожно сглотнула пересохшую слюну, схватила свою и жадно выпила до дна.

– Прости меня, – прошептала она, а предательские слезы текли по ее щекам.

– Вот это по-нашенски! – обрадовалась Рита и налила снова.

– Ему же было всего девятнадцать.

– Было! В том-то и дело, что было! Чего теперь убиваться!

– Ты стала грубой, Рит, а ведь не была такой.

– Жизнь, Оль, жизнь не дает расслабиться, вот и черствеешь душой. Ты думаешь, что я плакать не хочу? Не верь этому! Просто нет у меня слез, хоть убей. Давно выплакала. А Сережка, он веселый был, и знаешь, я точно уверена, не желал бы нас видеть над своей могилой хныкающими.

Оля с удивлением взглянула на Риту и молча выпила вторую стопку. Та последовала ее примеру.

– Рит, я давно хотела спросить у него, но не получилось…

– Я думаю, не стоит, – подруга перебила ее. – То, что тебе наговорили, сущий вздор. Между Сережкой и мной ничего не было. Клянусь его могилой. Он спас меня тогда, перед призывом. Да, спас, и не смотри так на меня. Я тогда руки на себя наложить хотела, а он не дал мне взять грех на душу. Теперь вот я живу, а его нет. Это моя вина!

Рита судорожными глотками стала пить прямо из бутылки, а Оля поежилась от того, что ее мысли так легко были прочитаны, но и услышанное поразило.

– Что за чушь ты несешь! Почему твоя вина?

– Потому что тогда на него завели уголовное дело, и ему из-за этого пришлось уйти в армию, а у него была отсрочка!

– Какое уголовное дело? – поперхнулась Оля.

– Ну ты даешь, подруга! Ты что, ничего не знаешь?