Предупреждение Эмблера

Эмблер знал, что после перенесенной психологической травмы у человека может развиться та или иная форма зависимости, выражающаяся в искаженном восприятии действительности. Лорел все еще видела в нем спасителя и отказывалась признать, что именно он-то и был первопричиной ее несчастий. И еще он знал, что больше всего она нуждается сейчас в утешении. Просто так отодвинуть ее, предоставить самой себе Эмблер не мог, да и не хотел.

Чувство вины и желание захлестнули его. Охваченные единым порывом, они упали на кровать и, избавившись от одежды, предались любви, находя друг в друге то тепло, в котором оба так остро нуждались. Когда же все закончилось и они, обессиленные, потные и запыхавшиеся, разомкнули объятия, пальцы их остались сплетенными – словно ни он, ни она не желали смириться с мыслью о расставании.

Несколько минут они лежали молча. Потом Лорел повернулась к нему.

– Я заехала кое-куда по пути, – шепнула она и, встав с кровати, подошла к столику, на котором оставила привезенный с собой пакет. Ее обнаженный силуэт на фоне завешенных штор отозвался в Эмблере сладким позывом желания. Боже, как она прекрасна.

Лорел достала что-то из пакета и протянула ему. Какой-то большой, тяжелый альбом.

– Что это?

– Посмотри сам. – Она едва заметно улыбнулась.

Эмблер включил настольную лампу. Книга в темном матерчатом переплете оказалась ежегодником карлайлского колледжа со знакомым девизом на корешке. Запечатанный в целлофан, он казался неким древним фолиантом.

– Оригинал. Нетронутый, в первоначальном виде. Возьми. Здесь твое прошлое. То, до чего они не сумели добраться.

Так вот почему она задержалась – заезжала в колледж Карлайла. Он ощутил прилив благодарности и чего-то еще, более острого и сильного.

– Ты сделала это ради меня.

Лорел пристально посмотрела на него, и Эмблер прочел в ее взгляде боль и что-то похожее на любовь.

– Я сделала это ради нас.

Эмблер взял в руки увесистый, сделанный основательно и на десятилетия том. Вера Лорел в него проявилась и в том, что она не вскрыла целлофановую обертку.

Во рту пересохло. Лорел нашла-таки способ пробиться через завалы лжи, раскрыть обман, разгадать зловещую шараду. Лорел Холланд.

Моя Ариадна.

– Боже мой… – прошептал он.

– Ты рассказывал о колледже, называл год поступления, вот я и задумалась. Не думаю, что они уж очень старались стереть твое прошлое. Скорее всего прошлись по верхам и решили, что этого будет достаточно.

Снова это они. Как написанная дымом вывеска над пропастью неопределенности. Эмблер согласно кивнул.

– Уничтожить все следы человека не так-то просто, верно? Я много об этом думала. Это как уборка на скорую руку. Ты вдруг узнаешь, что сейчас у тебя будут гости, хватаешься за пылесос и быстренько приводишь дом в порядок. На первый взгляд все чисто и аккуратно. Но времени не хватило, а потому где-то что-то пропустил, что-то не заметил – пыль под ковром, коробку под диваном. Надо только присмотреться повнимательнее. Наверное, они успели изменить компьютерную базу данных в канцелярии колледжа. Поэтому я сразу пошла в архив и купила ежегодник. То есть реальный, физический предмет. Между прочим, заплатила шестьдесят долларов.

– Боже мой, – повторил Эмблер и, вскрыв ногтем затвердевшую от времени целлофановую обложку, сел поближе к свету. Альбом сохранил запах дорогой печати – чернил, ткани, кожи. Он листал страницы, улыбаясь при виде знакомых фотографий: громадной тыквы на шпиле Макинтайр-Тауэр; живой коровы гернсийской породы, которую кто-то привел в библиотеку. Больше всего его поразило, какими худыми выглядели большинство ребят. Впрочем, он сам, наверно, выглядел не лучше.

– Прошлое возвращается, а? – Лорел пристроилась к нему сбоку.

Эмблер кивнул. С замирающим сердцем переворачивал он плотные страницы, обретая уверенность уже в одних лишь прикосновениях к этому хранилищу истории. Он помнил себя в том далеком прошлом, помнил свою фотографию и подпись под ней, цитату из Маргарет Мид, навсегда врезавшуюся в память: «Никогда не сомневайтесь в том, что небольшая группа активных граждан способна изменить мир. Вообще-то только так всегда и случалось».

Он дошел до буквы «Э» и провел пальцем по длинной колонке крохотных черно-белых снимков, под которыми стояли знакомые фамилии: Эллен, Элгрен, Эндерсон, Эндерсон, Эзариа… Улыбка растворилась.

На каждой странице помещалось по двадцать фотографий: четыре ряда по пять штук. Но там, где согласно всем законам логики должна была быть фотография с подписью «Харрисон Эмблер», не было ничего.

Ничего. Не было даже пустого места. Не было даже примечания: «Фото не представлено». Только другое лицо, лицо студента, которого он смутно помнил.

Ему вдруг стало не по себе. Закружилась голова. К горлу подступил тошнотворный комок.

– В чем дело? – спросила Лорел и, опустив взгляд на страницу, где остановился его палец, побледнела.

– Я купила не тот ежегодник. Конечно. Перепутала год, да? Какая глупость.