Предупреждение Эмблера

Действительно, как?

И еще одно – расплывчатые черты и ясные глаза. Глаза, в которых застыли прощение и достоинство. Глаза Ван Чан Люна.

– Знаете, кого они мне напоминают? Того древнего умельца, который продавал в деревне копья и щиты и при этом утверждал, что его копье не знает преград, а его щит убережет от любого оружия.

Память вернула, забросила его в Чжаньхуа. Забытые, вытесненные из сознания образы хлынули, словно прорвавший плотину поток.

Он не знал, почему не мог вспомнить их раньше, как не знал, почему смог вспомнить сейчас. Картины, возвращаясь, несли боль, и боль пробуждала еще более ранние воспоминания о боли…

Видя в глазах умирающего на трибуне человека величие, прощение и достоинство, он сам не испытывал ничего похожего. Им овладела ярость, подобной которой он никогда еще не испытывал. Его использовали. Им и его товарищами бесстыдно манипулировали – это было ясно. Досье – гобелен лжи, сотканный из слабых нитей обмана и подтасовок.

Вы узнали или увидели что-то такое, что не должны были узнать.

К концу дня правительство Тайваня сообщило об аресте нескольких членов леворадикальной группировки, якобы стоящей за убийством; сама организация была внесена в официальный список террористических. Таркин знал о ней кое-что: группа состояла из примерно десятка студентов, вся деятельность которых сводилась к распространению маоистских брошюр и обсуждению неких заумных вопросов революционной доктрины за чашкой жидкого зеленого чая.

В течение последующих четырех дней, пока его коллеги один за другим покидали остров, отбывая к пунктам очередных назначений, Таркин пытался выяснить, что же произошло на самом деле. Мечась от одного центра власти к другому, он почти не замечал того, что происходило вокруг. Тайвань остался в его памяти расплывчатым пятном, в котором проступали очертания пагод с изящными и красочными крышами, заполненные людьми городские улицы, шумные рынки и тесные лавки. Остров был, как ему показалось, перенаселен: повсюду, куда ни посмотри, – люди, люди, люди… на мотороллерах, в крохотных автомобильчиках, в стонущих автобусах, из окон которых любители пожевать бетель шумно сплевывали прямо на тротуар отвратительную, похожую на кровь массу.

Эмблер встречался с информаторами и агентами влияния из местных военных, которые едва скрывали радость от убийства Люна. Он разговаривал с коррумпированными политиканами, бизнесменами, представителями так называемой элиты, с теми, кто по-настоящему управлял страной, и получал от них нужную информацию, откровенно запугивая одних и беззастенчиво льстя другим. Он слишком хорошо знал их и им подобных, чтобы ошибиться в выборе средств. За осторожными, тщательно подобранными словами Эмблер легко читал их истинные чувства. Да, он знал этих людей.

Теперь пусть и они узнают его.

На третий день Эмблер отправился в Пейту. Расположенный в десяти милях к северу от Тайбея, Пейту был когда-то городом-курортом, известным своими горячими источниками. Позднее город превратился в недоброй славы район красных фонарей. Сейчас в нем совмещалось и первое, и второе. Посетив дом чайных церемоний и забросив вещи в номер дешевого отеля, Эмблер отправился в местный «музей» горячего источника, что-то вроде современной купальни. На четвертом этаже его ждала встреча с круглолицым молодым человеком, племянником влиятельного генерала, вовлеченного в торговлю наркотиками и помогающего организовывать поставки героина из Бирмы на Тайвань, а с Тайваня в Токио, Гонолулу и Лос-Анджелес. Годом ранее этот молодой человек решил баллотироваться в парламент, и хотя он лучше разбирался в марках коньяка, чем в политических вопросах, проблем у поддерживаемого партией власти кандидата возникнуть было не должно. Тогда же ему стало известно о переговорах, которые Люн вел с другим кандидатом. Новость сильно опечалила перспективного политика: в случае поддержки соперника Люном его собственное будущее оказывалось под вопросом. Мало того, в случае успеха антикоррупционной кампании Люна и вынужденных мер правительства тучи сгустились бы и над его дядей-генералом.

Погруженный по грудь в горячую, «дымящуюся» воду, молодой человек пялился остекленелыми глазами в экран телевизора, когда подошедший Таркин вынул из ножен шестидюймовый титановый кинжал с зазубренным лезвием. Упирался начинающий политик недолго и после нескольких надрезов на черепе, когда вода вокруг стала мутной, проявил желание сотрудничать. Таркин хорошо знал, что чувствует человек, ослепленный собственной, стекающей в глаза кровью.

Рассказанное подтвердило подозрения. Содержащаяся в досье информация была заготовлена и предоставлена политическими противниками Люна, а содержащиеся в ней факты позаимствованы из биографии другого соискателя высокого поста и умело вплетены в полотно лжи для придания достоверности и убедительности. Но оставалась еще одна загадка. Каким образом грубо сработанная дезинформация попала в сети Отдела консульских операций? Как удалось вовлечь в обман ППС?