Предварительно обречен (СИ)

— Сейчас мы связаны договором. И у тебя передо мной есть обязательства. А у меня они есть перед господином До. Ты можешь как угодно относиться к нему или ко мне. Но это не должно ни в малейшей степени повлиять на качество твоей работы. Успокойся. Возвращаемся к работе. А эту тему обсудим после. Можешь не участвовать в разговоре, просто вникай в его суть. И думай.

— Прошу прощения, господин До, — продолжает Артем на китайском. — Лизе нужно немного времени, чтобы эмоционально принять ситуацию. На ее работу это не повлияет. Сейчас предлагаю обсудить схему расстановки аппаратуры в цехе варки масла. У меня есть несколько замечаний по требованиям.

Свозь ватную толщу я наблюдаю за мужчинами. В движениях дружеская свобода и учтивость — далеко не в первый раз они вот так добивают спорные нюансы. Стол все уменьшается — официанты с акробатическим мастерством выискивают пустые места и укрывают их опутанными дымом огромными тарелками. Еды много, гораздо больше, чем надо троим в полуденное время. Однако такова китайская традиция, хотя До Шэнли и выступает в роли гостя здесь, в России.

Разговор длится, кажется, бесконечно, меняясь на прием пищи. Мне подкладывают еду, как дорогому гостю, но я отрицательно качаю головой. Директор До сокрушается, но Артем сдержанно позволяет поступать, как вздумается, коротко предупреждая, чтобы я не упускала нити переговоров.

Я слушаю, но мысли против воли текут, изгибаясь, и в каждой новорожденной излучине свой вопрос. Интересно, как они сошлись? Кто был первым? Как после такого провала решили снова работать над проектом — близнецом предыдущего? А в истоке все растет, ширится, главный вопрос — что я буду теперь делать?

11.

Машина, охваченная солнечными сполохами, пикает и мигает. Артем забирается в кабину, а я останавливаюсь рядом — нервы будто забиты жужжащими насекомыми. Стоячий воздух облепляет смолой.

Артем не просто расставил капкан, но еще и выстелил к нему красную дорожку, и я ведь пошла по ней. Сама позволила себя сцапать.

Мотор раздраженно гудит, лицо Артема мелькает в пассажирском окне. Кивок на сиденье. Сейчас мне и правда нужно особое приглашение, прежде всего от самой себя. На миг встречаюсь с далекой холодноватой мыслью — остаться снаружи, где нет сковывающих стен, но затылок тут же царапает призрак позора, который несомненно обретет плоть, начни мы выяснять отношения на улице. Нехотя, нажимаю на ручку двери.

Машина трогается, едва я закрываю дверь. В кабине от сухого жара трудно дышать. Артем выруливает на дорогу и сразу ускоряется.

Тишина. Только шепчет ветерок кондиционера, обещая скорую прохладу. Я смотрю сквозь окно пустыми глазами, попутно застраивая разбередившуюся рану новым фундаментом. Он нужен мне, ведь о произошедшем придется говорить.

Получается так себе. Собственноручно подписанный договор тянет на дно. Все доводы Артем сметет секундным движением руки. Я проигрываю, даже не начав. И выводы, которые для него крепче титана, он уже сделал. Я сжимаю и так собранные в кулаки кисти. Как же мне сейчас выстоять? Нет ни стратегии, ни тактики, ни козырей, ни уверенности. Лучшее, что можно сделать, это попросить остановиться и спастись бегством. Снова сбежать. В горло впивается горечь иронии. Слишком часто в последние дни приходит эта мысль. Она как нельзя лучше венчает доказательство того, что для Артема я соперник слабый.

Воздух остужается, и пустыня в легких набирается свежестью. Сморгнув оцепенение, я жадно оглядываю пробегающую мимо улицу. Мы летим по проспекту, в самом левом ряду. До спасительного тротуара три полосы. На небе ни облака, и солнце свободно шлифует здания горячим светом. Блики слепят, расплываются океаном золота, раздражая сетчатку глаз.

Замечаю, что на обратном пути Артем ведет машину нарочито небрежно, обгоняя машины без предупреждения, подрезая каждого, кто замедляет наш ход. Даже на светофорах он едва останавливается, по прихоти удачи попадая то на зеленый, то на пульсирующий желтый. На встречу же он несся быстро, но аккуратно, не позволяя себе скатиться в опасное вождение.

Мне хочется повернуться и высмотреть, о чем он думает, возможно ли, что нервничает, но я подавляю желание — присутствие Артема в нескольких сантиметрах и так чувствуется очень остро. Сосредоточься — и услышишь размеренное дыхание. В ноздри забирается хищный лесной запах туалетной воды, и ощущение близости преломляет здравые мысли. А ведь раньше эта близость возбуждала.

Да о чем я говорю? Еще пару часов назад я спокойно ела рядом с ним мороженое, окунаясь в колющие, но приятные воспоминания. Могла ли я вообразить тогда, что обратно будем ехать вот так — в тишине, полной скрытой, гнетущей угрозы, — что буду мечтать оказаться как можно дальше от того, кто когда-то обожал будить намеренным дурашливым щекотанием ресниц по щеке, кто еще утром смотрел смешливо, явно получая удовольствие от игры в «соглашение».

— Ты голодна? — совершенно спокойным голосом спрашивает вдруг Артем. — На встрече ты совсем не ела.

От неожиданности я дергаюсь, отрицательно повожу головой.

— Зря.