Предвестники

   Мы пошли вниз, и я вскочил, бросив весло. Лодка качнулась, я едва удержался на ногах, но мне было все равно. Песня подступала к горлу, - горячее огня, ослепительней полуденного солнца, - и остальное не было важно.

   Я запел.

   "Забудь обо всем, - говорил мне Кимри. - Есть только твои враги, и есть песня, пусть она пылает, пусть сожжет их! Ты смерть, ты сметаешь все, ты непобедим. Пой!"

   Я пел.

   Моя душа, рассеченная песней смерти, была пламенем, огнем из сердца солнца. Мой голос взлетал и падал, песня рушилась на землю, прожигала ее до самых недр. Сколько бы ни было врагов - десять, тысяча или сотня тысяч, - их жизни стали пеплом, и пепел сгорел без остатка. Их смерть рванулась к небу, пылающая и яркая, и стала моей силой. Я вдохнул ее с последним звуком, и песня смолкла.

   Я рухнул на корму, вслепую нашарил весло. Я не слышал даже свиста ветра, тишина была звенящей и страшной.

   Кимри научил меня только одной песне, но она была сейчас важнее других.

   - Ужасно, - сказал Джерри. Его голос был прерывающимся и хриплым. - Что это было?

   - Песня смерти, - ответил я. Песня еще жила во мне, отголоски саднили горло, сила переполняла, обжигала при каждом вдохе - и лодка качалась, словно нас бил прилив. - Атака прекратилась? Я не видел...

   Джерри пробормотал что-то утвердительное, ветер унес слова.

   Я мог не спрашивать. Наши враги умерли, лезвие песни полоснуло их души - уничтожило мгновенно, каждого из них.

   Факелы внизу двигались, зажигались все новые огни. Нам нужно спуститься, нужно сказать людям, что опасность позади.

   Я потянул весло, направляя лодку к земле, но вслух не успел сказать ни слова.

   Эли! Они здесь!

   Мысль Тина была как пуля, окутанная дымом. Прошибла меня насквозь, окатила тошнотой и слабостью. Но песня смерти, эхом бьющаяся в крови, не дала мне отпустить весло.

   Я по-прежнему знал, что делать.

   - На север! - крикнул я Рилэну и лодке. - Туда, где мы оставили всадника!

   Рилэн сказал что-то, вопрос распался на звуки. У меня не было сил переспрашивать и отвечать.

   Лодка развернулась, тяжело и неловко, словно впервые была на лету. Накренилась, черпанув бортом ветер, и мерцающий шар покатился, стукнулся о мои ботинки и замер. Я чувствовал, как с каждым мгновением немеют руки, как все сильнее саднит горло.

   Всадники знают то, что недоступно другим людям.

   Это известно каждому. И это все, что известно, - их орден окутан тайной, посторонние не могут входить в их дома, приходить на их собрания. Каждый может узнать всадника по крыльям. Любой волшебник ощутит незримые следы всадников - горячий пепел, дымный огонь. Но кто испытал на себе их силу?

   Мысль Тина была словами, стремительным призывом. Но ни звука, ни чувства, ни света, ни тени. В Роще мысли струились, наполненные образами, дрожащие от песен, - частички души.

   Мысль Тина не сплеталась с душой, она пробивала душу.

   Учитель был прав, это не волшебство.

   Но это призыв, и нельзя медлить.

   Я глубоко вздохнул, пытаясь собрать все силы. Мы были уже близко, - сумеречный шелест струился в воздухе, сворачивался спиралью, уходил вниз. Я потянул весло, направляя лодку за ним, и ощутил другой след.

   Он горел высоко в небе, широкий, темный, убегающий в ночь. Враги пролетали здесь, совсем недавно.

   Мы опускались, и с каждым мгновением шелест становился сильней, но холоднее, рассыпался и замерзал, как зола на льду.

   Джерри зажег фонарь. Пятно света метнулось вниз, выхватило острые грани, темные валуны и отвесный склон.

   - Я здесь! - крикнул Тин.

   Его голос тонул в расщелине между скалами. Мы нырнули туда.

   Джерри выпрыгнул наружу, кинулся к всаднику, помог забраться в лодку.

   - Ты ранен? - спросил он. - Подожди, надо...

   Тин мотнул головой - я увидел ссадину у него на щеке, запекшуюся кровь на лбу - и разжал руки. На дно лодки посыпались щепки и планки, куски ткани и деревянные кольца.

   Это они шелестели голосом замерзшей золы.

   - Мои крылья, - объяснил Тин. Его голос сорвался и исчез на миг, но тут же вернулся. - Меня сбили. Крылья сломались, я не могу летать. И что-то с рукой... Но я не ранен.

   Я коснулся его плеча и запел, еле слышно. Порыв ветра, запах хвои и солнца - одна из моих первых песен.

   Тин стиснул мою руку и сказал:

   - Спасибо.

   - Эта песня снимает боль, - предупредил я. - Но если ты ранен...

   - Потом. - Он мотнул головой и обернулся к Рилэну. - Они улетели только что, нужно лететь за ними! Пока они не начали жечь!

   Я слышал голоса Джерри и Рилэна, они возражали что-то, Тин настаивал, - но я не вслушивался в слова, мне было все равно. Силы возвращались ко мне, восторг возвращался, след чужой магии над головой был ясным, пел отзвуком древних песен. Враги возле Форта не смогли скрыться от меня, и эти не смогут.

   - Летим! - сказал я, и лодка послушалась, скользнула вверх.

   Поток подхватил нас, помчал над скалами, мы летели все быстрей. Я задыхался от ветра, задыхался от чужой песни, она звучала эхом песни полета, но горела незнакомым огнем. Мы все смотрели вперед, но не видели ни врагов, ни огня, только черноту гор, черноту неба.

   - Там ничего нет! - крикнул Рилэн. - Только горы!