Предвестники

   Ветер касается моих рук, говорит со мной.

   Я во сне.

   На краю крыши стоит мальчик, - он изменчив, как и все вокруг. Ветер треплет его одежду, ерошит волосы, - они то темные, то светлые, то сумеречные как у меня.

   "Смотри, смотри", - шепчет ветер. Его голос сейчас еле слышен.

   Мальчик держит в раскрытых ладонях амулет. Причудливо выточенный черный камень, похожий на переплетение ветвей, - даже не подходя близко, я чувствую тысячи песен, тысячи жизней. Они заключены в этом камне, как внутри гор.

   Я хочу спросить у ветра: что это значит? Он враг?

   Но не могу говорить вслух, мы не одни.

   Мальчик оборачивается ко мне. Его внешность не меняется больше, и я узнаю его.

   Это ученик Оры. Уже лет десять прошло, с тех пор как он исчез из Рощи, - но он такой, каким я его помню, не стал старше ни на день.

   Я спрашиваю:

   "Ты умер? Ора сказала, ты уехал, но ты не вернулся."

   Он качает головой и делает шаг.

   Крыша становится горной вершиной, улица пропастью, он летит вниз, раскинув руки, белая искра в черноте. И в тот же миг ветер толкает меня, я взлетаю.

   Безоблачное небо и раскаленное солнце мчатся мне навстречу, мир полон звуком. Звенит моя песня и новое волшебство рожденное ею, и ветер подхватывает их, ветер поет вместе с ними. Весь мир поет за меня.

   Я лечу, я могу летать.

   Я смог спуститься из башни только к вечеру.

   Сперва сны, темное забытье и обрывки яви накатывали волнами, свет появлялся и гас. Я слышал голоса Джерри и Рилэна, чувствовал вкус воды. До меня доносились мои собственные слова, - я просил уйти, оставить меня, не трогать.

   Волшебство исчерпало мои силы, я чувствовал себя легким, прозрачным, почти лишенным цвета. Когда-нибудь песня заберет все мои силы, я не проснусь, останусь в сумеречном небе вместе с ветром.

   Когда я пришел в себя в очередной раз, то понял, что лежу на полу, на армейских одеялах. На миг мне показалось, что я в кандалах. Но это были не оковы, - это новая песня сплелась с обломками крыльев всадника и сомкнулась на запястьях и лодыжках. Деревянные браслеты, сидящие как влитые, пронизанные новым волшебством, песней полета и моей жизнью. Они звенели и звали ввысь, но, сколько я ни вслушивался, не мог различить дымного шелеста. Он исчез.

   Тень шелохнулась у стены, и я приподнялся. Двигаться все еще было трудно.

   Из сплетения теней появился Тин, опустился рядом. Потянулся к моему запястью, но отдернул руку, не коснувшись браслета.

   - Они отвергают меня, - прошептал он, и я не знал, что в его голосе - благоговение или ужас. - Мои крылья... Каждый делает их себе сам, проходит посвящение, никто другой не может их надеть... Как тебе удалось, что ты сделал?

   Я зажмурился на миг, сделал глубокий вдох, а когда открыл глаза, понял, что снова могу говорить, могу мыслить ясно.

   - Теперь это мои крылья, - объяснил я. - Я подчинил их.

   Тин взглянул на меня, с тревогой, потом качнул головой.

   - Тебя ждут, - сказал он. - Аник уже готова уезжать, ждут только тебя.

   Небо за решетчатым окном еще было светлым, но я чувствовал, - ночь рядом, земля уже во власти сумерек.

   Я кивнул и сказал:

   - Я сейчас приду.

   Тин ушел, а я некоторое время собирался с силами. Сигареты нашлись в кармане куртки, и серый дым теплом влился в кровь, помог подняться. Я попытался надеть ботинки, но не сумел, - браслеты на лодыжках были слишком широкими, мешали.

   Наверное, все в Атанге посмеялись бы надо мной, - моя форма в пыли и саже, я босиком, в деревянных браслетах. Но мы не в Атанге.

   Я распахнул дверь и пошел вниз по лестнице.

   Она спиралью уходила вниз и была темной, - ни окон, ни факелов, ни газовых фонарей. Камень ступеней был холодным, истертым тысячами шагов. Путь казался мне бесконечным, но все же привел меня к цели.

   Я всегда считал, что кухня - самое безопасное место в крепости. Снаружи доносился запах гари, но внутри все было таким привычным: длинные столы, скамьи, широкая плита у стены, зажженный фонарь на стене. Меня здесь ждали.

   Я не чувствовал голода, но Джерри заставил меня сесть за стол, поставил передо мной тарелку и кружку. Я знал, что он прав, и послушно ел, не чувствуя вкуса пищи, - лишь каждый глоток чая обжигал меня, не давал сбиться с мысли.

   Джерри, Рилэн, Тин и Аник сидели за тем же столом, смотрели на меня.

   - Ты уезжаешь? - спросил я у Аник.

   Она снова стала решительной и собранной, - заплела косы туго, так что не выбивалась ни одна прядь, крепко завязала косынку на шее. Я не знал, что Аник видит, глядя на меня, - ее черные глаза стали непроницаемыми.

   - Да, - ответила она. - Мы не оставим здесь людей на еще одну ночь. В деревнях все готовы, многие уже отправились в путь. Мы спустимся к морю, у многих там есть родственники. Там нас всегда примут.

   Мне казалось, я слышу то, что она хочет сказать: "Мы просили короля прислать помощь, он прислал тебя, ты бесполезен. Мы будем спасаться сами". Я не знал, что ответить.

   - Что мы будем делать? - тихо спросил Рилэн. Он сидел, сцепив руки, смотрел вниз.

   Мне хотелось снова вытащить сверток с сигаретами, закурить, подумать. Но на это не было времени, и я уже знал ответ.