Предвестники

   Если бы только она стремилась коснуться неба - тогда она смогла бы уйти из Рощи вместе со мной. Но Нима оставалась среди деревьев и пела лишь самые простые песни.

   - Я хочу увидеть учителя, - сказал я. - Пойдем.

   В прихожей я задержался. Взглянул в щербатое зеркало - правда ли у меня усталый вид или Ниме показалось? - и едва узнал себя. Я так давно не видел своего отражения.

   Попытался пригладить волосы - пальцы словно запутались в клочьях бесцветного дыма. Да, дым, пыль и пепел, следы нашего пути.

   Глаза человека по ту сторону стекла казались незнакомыми - их переполняла новая песня, дальний плач флейты и голос ветра из снов.

   - Нима, - позвал я. Она стояла у двери, перебирала ключи, ждала меня. - Я раскрыл нашу тайну. Прости.

   - Что ты видел?.. - Ее голос был едва слышным, терялся в полумраке.

   Между нами была всего пара шагов, волшебство и песни души звучали все громче, заполняли воздух и стены, дрожали в зеркале. И я не смог сдержаться.

   Звезды, сияющие в глубине земли, горящие в небе, ветер, шторм, свет, пронизывающий весь мир, зов флейты, - все сжалось в один миг, в одну мысль. Эта мысль метнулась к Ниме, коснулась души, ушла в сплетение песен.

   Но Нима не услышала меня.

   Не смогла разглядеть мою мысль среди звона и сияния волшебства. Так бывало всегда, сколько я ни пытался. "Ей не хватает сил", - говорили в Роще.

   - Я видел, что скоро война, - сказал я вслух. - Совсем скоро.

   Нима молчала несколько мгновений, а потом прошептала:

   - Ты расскажешь учителю?

   Я знал, о чем она спрашивает. Не о войне, а о том, что я вижу будущее.

   Наша с Нимой тайна, в Роще больше никто не знает о ней.

   Я покачал головой и сказал:

   - Не знаю.

   Когда мы подошли к Роще, солнце опустилось к крышам домов. Тени удлинились, но еще не окрасились закатом, - золотистые блики скользили по ветвям, по листве, шелестящей над белой стеной. Мне всегда казалось - деревья стремятся наружу, магии тесно в пределах Рощи. Улица, петляющая вдоль стены, была словно водораздел сна и яви, - отголоски песен блуждали здесь, сплетались и исчезали - среди деревьев или в шуме Атанга.

   Спокойствие и тишина накрывали улицу будто тень, - но горожане спешили пройти мимо, никто не гулял у стен Рощи.

   Я толкнул деревянные створки ворот - они поддались, отворились с тихим скрипом.

   Волшебство, сотканное из тысяч песен и сотен душ, окружило меня. Отзвуки магии холодом и жаром прошли по коже, и моя собственная песня зазвенела в груди, отвечая.

   Каждый раз, приходя сюда, я возвращаюсь домой.

   Я живу в другом мире, подчиняюсь другим законам, мое время течет по-другому. Но Роща всегда остается моим домом.

   Я взглянул на Ниму. Она улыбнулась и сказала:

   - Я скучала по тебе.

   Сказала так легко и просто, словно мы все еще были детьми и Зертилен учил нас первым песням. И также, как в детстве, мы взялись за руки и направились вглубь Рощи.

   Хвоя скрипела под ногами, птицы перекликались в вышине, и голоса людей вторили им, - издалека не понять, разговор или напев, волшебство или игра.

   Начало и конец дня - лучшее время для песен. Я знал, учитель сейчас возле ручья, - и там же, по берегам собрались те, кто учится и учит, и те, кто просто поют, наполняя волшебством вечерний воздух.

   Но не все ушли к ручью.

   Тропа вывела нас на поляну, и я увидел Кимри. Он говорил что-то, неразличимо и быстро, и указывал вверх, - солнце вспыхивало на амулетах, оплетавших его запястье. Четверо младших учеников сидели на земле, слушали.

   Я не знал, окликнуть его или не мешать, пройти мимо, - но Кимри опередил меня.

   Он обернулся, шагнул навстречу, обнял меня. Потом отстранился и сказал:

   - Эли! Все только о тебе и говорят. - Он улыбался, но смотрел внимательно, словно пытался понять, я ли это. Что удивляться, я сам едва узнал свое отражение. - Я был уверен, что ты многого достигнешь, я не сомневался!

   Я не знал, что ответить.

   Сам Кимри не изменился. Уже немолодой - время оставило следы на его загорелом лице - но в рыжих волосах ни одной седой пряди. И, ярче чем прежде, я чувствовал живущую в нем песню смерти. Она горела, кипела, наполняла его силой.

   - Ты идешь к Зертилену? - спросил Кимри. - Он прекрасно тебя обучил... Но тебе ведь пригодилась и моя песня?

   Я кивнул. Восторг битвы, ночь, горький дым, горы открывающие убежище врагов, - все это нахлынуло на меня, на миг заслонило солнечный свет.

   - Да, - сказал я. - Это прекрасная песня.

   Мгновение Кимри молчал, потом широко улыбнулся и хлопнул меня по плечу.

   - Я знал, что ты поймешь, - сказал он. Потом обернулся к своим ученикам и крикнул: - Вот с кого надо брать пример! Поняли?

   Весь путь до ручья я держал Ниму за руку, ступал по привычной тропе - но мне больше не казалось, что мы дети. Можно обманывать себя, можно повторять, что Роща - островок покоя, но что с ней будет, когда начнется война?

   Учитель сидел на своем любимом месте - в тени кипарисов, возле родника. Закрыв глаза, он пел, еле слышно, - голос сливался с журчанием воды. Мы с Нимой опустились на землю, ждали, пока он вернется к нам.