Предыстория и завершение книги «Разведчик, штрафник, смертник»

Видно НКВДешники оказались завалены почтой и не обратили внимания на небольшие депеши, которые шли не на фронт, а в воинский госпиталь, расположенный в далёком тылу. Иначе и отправителю и получателю пришлось бы достаточно солоно. И тот и другой могли отправиться на лесоповал, а то и вовсе покинуть наш мир.

Мария Степанова сообщила старшему сыну, что из Самары пришли очередные плохие известия. К ним приезжал знакомый приёмных родителей Гриши – дяди, Михаила Фёдоровича Стратилатова, и его любимой жены – Эльзы Фрицевны.

Мужчина недолго гостил в деревеньке. Перед самым отбытием он заглянул в домик матери. Он отозвал сосед потихоньку в сторонку. Немного помялся и передал ей детали ужасных событий, что случились в тридцать седьмом.

После того, как по чьему-то доносу тётю Гриши – Эльзу Фрицевну, объявили шпионкой, её сразу забрали. Судили закрытым судом и дали двадцать лет лагерей. Причём, без права писать и получать передачи от ближайшей родни.

Парень доподлинно знал, что эта фраза означала – расстрел. Он грустно вздохнул и продолжил читать мамины корявые строчки. В них говорилось о том, что и после суда, советские органы не отстали от бедной семьи. Первым делом, конфисковали все их скромные вещи.

Михаила Фёдоровича, назвали «членом семьи врага народа» и тотчас уволили с занимаемой должности. Отобрали бóльшую из двух тесных комнат, в которых он жил вместе с супругой и Гришей. Оставили ему лишь пустую каморку без окон, где раньше обретался племянник. После ареста жены, он сильно запил и в одночасье скончался.

Дальше шли новости, чуточку лучше, чем предыдущие. Оказалось, что младший брат матери – Пётр Фёдорович, в сороковом году кончил техникум. Выучился на геолога и всю войну скитался по дикой Сибири.

Там он успешно разведывал месторождения каких-то металлов, нужных для обороны страны. Сейчас обитает в Самаре, но с ней не общается. Не приезжает и даже не пишет. Наверное, боится общаться с родными, среди которых имелись «враги».

По тогдашним законам считалось, что после того, как Григорий был ранен, он искупил вину перед Родиной. То есть, полностью реабилитирован и чист перед суровым законом. Поэтому, врачи военного госпиталя относились к нему не как к бойцу-штрафнику, а как к советскому воину, раненому в кровопролитных боях.

Парнем занялись вплотную и провели массу анализов. В конце концов, направили его на рентген. Там нашли обширное затемнение в лёгких, которое он, скорее всего, заработал в гитлеровских концлагерях.

Лечить такую болезнь тогда ещё не умели. Так что, не стали морочить голову с обычным солдатом тут же комиссовали Григория. Мол, пусть поживёт, сколько сможет. А если умрёт, то не в рядах нашей доблестной армии. Незачем портить статистику не боевыми потерями.

Прошел месяц после ранения. Парень немного оправился и был выписан из военного госпиталя. Он получил в комендатуре все документы и отправился на Среднюю Волгу, домой. В деревню к своей старой матери. На этом Великая Отечественная Война для Григория кончилась.

Возвращение домой

Пятнадцатого декабря 1945 года, поезд, идущий из Владивостока в Москву, застыл у перрона тёмной, послевоенной Самары. Из редких писем, приходивших на фронт, Григорий доподлинно знал, как обстояли дела в этом городе.

Его дядя и тётя, обитавшие здесь до войны, умерли уже очень давно. Других родных и знакомых, у которых удалось бы пожить короткое время, у него не имелось.

Мало того, в Куйбышев привезли так много людей, эвакуированных с запада СССР, что снять какой-нибудь угол теперь невозможно. Даже, если он сможет найти что-нибудь, то на что, ему жить? Работать после контузии, он пока что не мог, а денег в кармане штанов лежало совсем ничего.

Оставалось только одно, сразу ехать в родную деревню, в дом старой матери с отчимом. Григорий простился с бойцами, с которыми ехал теплушке почти три недели, покинул войсковой эшелон, и двинулся к двухэтажному зданию вокзала Самары.

Там парень встал в длинную очередь к кассам. Предъявил документы, выписанные военкоматом во Владике, и взял билет на первый же поезд, уходящий на юг, к Оренбургу.

Через четыре часа он прибыл в далёкий райцентр. Как и думал Григорий, за прошедшие годы войны здесь лучше не стало. Автобус, который в сорок первом году обещали пустить к его тихой деревни, до сих пор не ходил.

Властям было не до того, чтобы как-то улучшить жизнь своих несчастных сограждан. Катастрофически не хватало людей, горючего, техники и всего остального. Сначала всё отправляли на фронт, а теперь на восстановление родины, разрушенной проклятыми фрицами.

Пришлось Григорию топать пешком. К его сожалению, это было немного немало – двадцать три километра по занесённой снегом дороге. Однако, Григорию и в этот раз повезло. Как толь солдат ступил за околицу, его тут же нагнали старые розвальни.

На них сидел человек, закутанный в огромный овчинный тулуп. Пожилой мужичок натянул потёртые вожжи и притормозил гнедую кобылу. Неспешно трусившая, худая лошадка с радостью сбавила ход и послушно двинулась шагом. Теперь она шла вровень с путником, бредущим по пустому просёлку.