Предыстория и завершение книги «Разведчик, штрафник, смертник»

Двадцатисемилетний супруг мгновенно, словно на фронте, проснулся. Молодой человек засуетился и заметно занервничал. Он вскочил на холодный, некрашеный пол, и быстро, по-солдатски, оделся.

Влез в подшитые войлоком валенки, стоявшие возле порога. Снял с гвоздя и накинул на плечи поношенный овчинный тулуп. Нахлобучил на голову потёртую солдатскую шапку-ушанку. Быстро открыл прочную дверь и, стараясь не выпустить из комнаты много тепла, выскочил в холодные сени.

Шагнул к наружной стене просторной избы. Сдвинул щеколду и распахнул тяжёлую створку, обитую старой немецкой шинелью. В открытый проём ворвались буйные массы морозного воздуха. Они закружились густым белым облаком и покрыли лёгоньким инеем половицы возле порога.

Парень выбежал из пятистенка и закрыл за собою тяжёлую дверь. Минуя ступени крыльца, спрыгнул на промёрзшую землю. Бегом пересёк пустой двор глухого лесного кордона. Через тридцать шагов, он оказался у большого сарая, темневшего возле забора.

Выпавший за ночь, снежок громко скрипел под подошвами. Выдыхаемый воздух, вырывался большими клубами и превращался в миллионы мельчайших кристалликов, которые тихо шуршали над головой человека.

Заслышав чьи-то шаги, из будки, сбитой из толстых досок, выкатился тёмный лохматый клубок. Это был пёс ростом с барана. Увидев хозяина, зверь радостно взвизгнул и завилял длинным пушистым хвостом.

Не обращая внимания на прыгавшего рядом Полкана, Григорий отпер ворота, сколоченные из горбыля. Вошёл в тёмень конюшни и, не видя со света ни зги, привычно направился к стойлу.

Скоро зрение привыкло к плотному сумраку. Парень дошёл до столба, подпиравшего крышу. Там он, не мешкая, занялся знакомой работой. Взял кожаную уздечку, висевшую на деревянном гвозде, и накинул на голову Зорьки. Взнуздал гнедую кобылу. Повернулся и, держа её в поводу, вывел наружу.

За длинную холодную ночь, лошадь немного замёрзла. Медленно тронулась с места и не очень охотно пошла за хозяином. Красноватую шкуру животного покрывала короткая плотная шерсть, отросшая перед самым началом зимы. Сейчас она торчала густым плотным ворсом, и слегка серебрилась от инея.

Парень подвёл кобылу к саням, стоявшим возле сарая. Надел ей на шею хомут и сноровисто впряг в небольшую повозку. Закончив возиться с покладистой Зорькой, он направился к лестнице, приставленной к щелястой стене.

Забрался на сеновал, устроенный над низкой конюшней. Взял охапку пахучего летнего сена. Скинул его на промёрзшую землю и ловко спустился назад. Поднял со свежего снега плотную кипу душистой травы. Притащил к пустым розвальням и уложил ровно столько, сколько в них поместилось.

Всё остальное, отнёс к стойлам животных и бросил перед коровой. Услышав шорох иссохших стеблей, Бурёнка немедля взбодрилась. Сунула морду меж тонких жердей прочной кормушки и стала жевать свежий корм. Ведь ей нужно было не только согреться, но и давать молоко.

Парень взял из сеней огромное одеяло, сшитое из нескольких сыромятных овчин. Вернулся к саням и накрыл подстилку из сена. Проверил, всё ли удобно устроил? Облегчённо вздохнул, что так быстро управился и бегом помчался избу.

Пока муж суетился на улице, Мотя оделась. Села на табуретку и в который раз оглядела просторную, но почти что, пустую гостиную: – «Не забыла ли взять, что-то с собой?» – размышляла она. Наткнулась взглядом на небольшой узелок, что лежал на столе, и тотчас успокоилась. В нём хранилось «приданное» первенца.

Григорий бросился к любимой жене. Опустился перед ней на колени. Снял тёплые домашние тапочки и посмотрел на слегка припухшие щиколотки. С осуждением покачал головой, но ничего не сказал. Взял новые бурки, и аккуратно надел на ноги супруги.

Поднялся во весь немаленький рост и, придержав жену за располневшую талию, осторожно поднял её с табуретки. Она медленно встала и опёрлась ладонями о чисто скоблёные доски столешницы. Лицо у неё слегка побледнело. Дыхание замерло на пару секунд.

Мотя быстро оправилась от дурноты. Собралась силами и с трудом распрямилась. Парень бросился к вешалке. Снял с гвоздей и принёс ворох верхний одежды. Первым делом, накинул на хрупкие плечи жены большой шерстяной платок, связанный из некрашеной шерсти овец.

Жена укрыла полную грудь, сильно набухшую в преддверии родов. Завела концы шали за спину и завязала их под лопатками. Григорий стоял рядом с ней. Он держал длинный, ниже колен, тёплый тулупчик, сшитый из зимних заячьих шкурок.

Когда Мотя справилась с ответственным делом, муж шагнул ближе. Подал ей крытую синей материей шубку и помог попасть в рукава её обеим ладоням. Сам застегнул все деревянные пуговицы. Натянул тёплые варежки на тонкие нежные кисти. Надел на голову будущей мамочке новенький малахай из лисы. Взял под локоток и вывел из дома.

Закрыл дверь сеней на ржавый висячий замок. Поддерживая Мотю под руки, он спуститься с ней со ступеней. Отогнал лохматого пса, чтобы не путался у людей под ногами. Повернулся и пошёл к стоящим поблизости розвальням.