Предыстория под знаком вопроса (ЛП)

Какой язык использовали эти первые люди-кроманьонцы или по меньшей мере в какой язык этот прапраязык развился попытался реконструировать участник исторического салона в Карлсруэ Б. Кёлер (B. K"ohler, см. [Кёлер]). Он утверждает, что этот прапраязык нес в себе определенные элементы более позднего старо-немецкого языка. Русский альтернативный автор Петухов приходит к похожему выводу, но для старо-русского языка. Лингвистическая близость этих двух языков, может служить основанием надеяться на то, что оба исследователя находятся на правильном пути.

Даже если мы не можем уверенно реконструировать самый старый из всех языков, мы можем пытаться заглянуть в доисторическое время так далеко, как только возможно. Такие археолингвистические попытки тесно связаны с понятием ностратической языковой общности. Идея сверхсемьи ностратических языков (noster = наш, lat.) впервые была высказана в исследовании Х. Педерсена (H. Pedersen), который в 1903 открыл определенное родство индогерманских языков с языками афро-азиатской языковой семьи и с урало-алтайскими языками. Сегодня к ностратической языковой общности причисляются также дравидские и кавказские (в том числе картвельские) языки.

В шестидесятые годы прошлого века рано умерший русский лингвист Ф.М . Иллич-Свитич открыл много общего в семитско-хамитских (афро-азиатских), картвельском (южно-кавказский), индогерманских, уральских (финно-угорских и самоедских), дравидских и алтайских (турецкий, монгольский, тунгусский, корейский, а также, вероятно, японский) языках. На основании этих своих исследований он даже опубликовывал в 1971 в Москве словарь ностратического праязыка, утверждая, что восстановил этот язык в его первоначальной форме.

Полагают, что этот праязык породил в течение последующего после его возникновения времени несколько более молодых праязыков: алтайский праязык, дравидский праязык и борейский праязык. Щедрые сверх меры на временные этапы историки отводят на этот процесс 5-10 тысяч лет. Я бы положил на эту трансформацию несколько десятков поколений. Эти праязыки снова разделились на диалекты, превратившиеся со временем, еще, по моим скромным оценкам, через пару десятков поколений, в дальнейшие праязыки: кавказский, уральский, семито-хамитский и индогерманский. И, снова, по-прежнему легко транжирящие историческое время историки отводят около 5-10 тыс. лет или 400-800 поколений на длительность этого процесса.

Хотя теория ностратического праязыка развивается все дальше и находит все новых приверженцев, существование доисторического ностратического праязыка ставится сегодня под все большое сомнение, причем как раз в России (например, [Андреев]). Для обоснования этого рассматривается один из борейских (т.е. северных: boreas = северный ветер, греч.) праязыков Считается, что пра-индо-германцы при их миграции на Ближний Восток (из-за быстро ухудшавшихся климатических условий - вероятно, вследствие смещения месторасположения Северного полюса) принесли с собой много элементов борейского праязыка, который помимо пра-индо-германского (пра-индо-европейского) произвел на свет в качестве «лингвистических детей» также пратюркские и прауральские языки. Там, на Ближнем Востоке пра-индо-германцы жили якобы после этого очень долгое время и там они передали часть индогерманской лексики в другие праязыки: кавказский праязык, афро-азиатский или хамито-семитский праязык, дравидский праязык.

Впрочем, нужно понимать существование всех упомянутых праязыков в несколько более прагматическом смысле: не в виде чисто генетической схемы языков, их деток, внуков и правнуков, а в комбинации генетической схемы со сложными сетевыми связями между языками у народов, обменивавшихся технологиями, иными знаниями и соответствующей лексикой и языковыми приемами. В каждый следующий период доисторические языки находились в тесном контакте друг с другом и вместо стабильного «дерева» языков следует представлять себе постоянно изменяющуюся сеть взаимно контактирующих языков. В частности, оживленный обмен различными навыками, как среди аграриев, так и среди скотоводов, но также и в военной и технологической областях, вел к взаимному влиянию языков, причем не обязательно только соседских.

Скорость языкового развития и лингвистической деформации в последние 500 лет сильно замедлилась из-за канонизирующего влияния письменного и, в первую очередь, печатного слова. В предысторическую эпоху, когда в каждом поселении естественным образом образовывался свой диалект языка, а активная лексика составляла большую часть всей языковой лексики, скорость языковой деформации должна была быть огромной. Поэтому сравнительно скромное количество языков в Европе или в ее частях (например в сравнении с языковым разнообразием на Новой Гвинее) указывает скорее на краткую хронологию предыстории, чем на традиционные растянутые представления господствующего учения.