Предыстория под знаком вопроса (ЛП)

Хотя в приведенной в эпиграфе цитате речь идет о классической археологии, мы можем не только применить все сказанное к хронологии предыстории, но и подчеркнуть, что доверие даже в самые близкие к нам отрезки предыстории еще намного меньше, чем доверие к хронологии классического периода греко-римской якобы истории. А выражение недоверия к хронологии классической эпохи явилось возникновение в 70-х годах прошлого века критического направления «новой археологии».

Правда, возражения новоархеологов были философской натуры. Они считали, что традиционная хронология применяет слишком современное понятие времени, чуждое образу мысли и восприятию времени классической эпохи. Так описывает конфликт новоархеологов с традиционалистами Бэблер в конце своей книги, в заключении озаглавленном «О смысле и цели хронологии». Если бы все было так просто и речь шла бы, действительно, только об археологических датировках, я бы сказал, что не вижу здесь принципиального затруднения: наше современное представление о времени носит объективный характер и может в принципе применяться и для далекого прошлого.

Проблема здесь однако в том, что снова происходит смешение понятий «прошлое» и «история». С точки зрения прошлого не важно, что было в головах у людей: они все равно жили отведенное каждому время и поэтому в принципе каждый родился в какое-то определенное время и умер в какое-то другое время. Другое дело, что мы не умеем определять это время. Но из того, что человек не умеет или не умел раньше определять расстояние от Парижа до Нью-Йорка не следует отсутствие самого этого расстояния, некой объективной меры дистанции Париж - Нью-Йорк.

Дело, однако, в том, что в истории нет объективного времени, а есть только фиктивное, филологическое или историко-филологическое время. Его можно считать только по записям в исторических источниках. И тут критика новоархеологов абсолютно уместна. Если у древних греков отсутствовало наше представление о времени, если они измеряли время эонами или крокодилами, если они не могли делать понятных нам археологических записей, то и нет никакой объективной возможности определить временное расстояние между нами, реальными объектами природы. и населяющими страницы книг об античности литературными или историко-литературными героями.

Главный враг археолога – это обилие находок, их необозримость. Но это же обилие артефактов может, оказывается, в некоторых случаях помогать датировать археологические находки. Прежде всего археологи могут фиксировать те артефакты, которые найдены в одном культурном слое, в одной могиле или кладе. Такие предметы, как правило, были изготовлены в одну и ту же эпоху. Наоборот, если в разных раскопах встречаются одинаковые предметы, то эти раскопы соответствуют одной и той же эпохе в древности.

Эти два элементарных правила являются широко распространенным критерием хронологической проверки. Но они не всегда применяются. Не потому, что они археологам не известны, а потому, что из-за обилия материала такая проверка не всякому археологу по силам. Здесь – необозримое поле деятельности для вычислительной техники, банков данных, систем распознавания образов и других вспомогательных средств информатики и математики. Впрочем, сейчас мы хотим рассказать о несколько менее тривиальном по своей идее методе хронологической датировки артефактов.

Идея разработанного Гольдманом в виде компьютерных программ серийного метода восходит к деятельности известного археолога сэра Вильямса Петри, Sir William Flinders Petrie (1853-1942). Он исследовал находки, сделанные при раскопках 2200 могил в Верхнем Египте и смог получить относительные датировки на основании того, как часто те или иные артефакты встречались в разных могилах. Этот метод получил название серийного (выявления серий) и применялся сэром Петри еще в его докомпьютерной форме.

Чтобы понять идею метода, нужно исходить из того, что разные типы древней керамики, орудий труда и прочих полезных предметов были подвержены влиянию моды. Так это сейчас, и так же было и в прошлом. Новый тип появляется, быстро становится популярным (модным), какое-то время остается в моде, а потом начинает применяться все меньше и меньше. Вернее, после достижения предметом некоего максимального уровня применения наступает спад интереса к именно этому предмету: сначала его еще применяют, но уже не производят или почти не производят. Затем количество таких предметов в обращении постепенно уменьшается до нуля за счет поломок, использования как вещевой жертвы, положения в могилу, выбрасывания за «ненадобностью» или из-за ветхости. Тем временем возникают другие модные предметы, которые претерпевают похожий цикл развития.