Предыстория под знаком вопроса (ЛП)

Данные о том, что ни одно затмение до середины IV века н.э. не подтверждается астрономией и 75% ею безусловно отвергаются, а после этого рубежа почти все они соответственно подтверждаются, равно как и то, что реальные характеристики затмений, описанных Фукидидом, соответствуют лишь событиям XII века н.э., звучат весьма впечатляюще. Однако не следует забывать, что в одном ряду статистических подсчетов как сопоставимые берутся данные из документов весьма различной семиотической природы. Между тем именно от этого зависит «коэффициент искажения». Известно, что с текстами с сильной степенью мифологизации связано стремление к гиперболизации событий. При этом составитель документа ставит перед собой цель предельно идеализировать изображаемое событие, а не «точно» его описывать. Стремление усиливать степень стихийных бедствий, увеличивать число погибших при сражении входит в ритуал составления текста. В этих условиях расхождение документального и астрономического описания может свидетельствовать не о фальсификации или позднем происхождении, а именно о раннем создании, о принадлежности ко времени, когда поэтизация ценилась выше чем фактичность. Статистическому подсчету затмений должен предшествовать семиотический анализ каждого источника.

Как сам этот текст, так и приведенный вслед за ним пример такого семиотического анализа следует скорее рассмотреть как предложение по углублению критического метода. Во втором суждении Лотман приводит множество разного рода примеров о повторах в истории, которые никак не снимают тематики хронологических повторов. Он пишет:

Трудно объяснимые повторяемости в истории давно уже привлекали внимание. Историк I–II вв. н.э. Плутарх писал: «Поскольку поток времени бесконечен, а судьба изменчива, не приходится, пожалуй, удивляться тому, что часто происходят сходные между собой события».

Следует обратить внимание на весьма распространенные случаи текстового удвоения, например, появление песни об убийстве Иваном Грозным сына до реализации этого события или легенд и слухов о казни Петром I царевича Алексея задолго до того, как их реальные отношения были чем-либо омрачены Особенно интересно, что речь идет об исторических эпохах, сравнительно мало удаленных.

Не скрывая своего сомнения в конечном успехе тогда еще только делавшей первые свои шаги по возрождению поднятой Морозовым критической тематики, Лотман в заключение пишет: