Прекрасная дикарка

– Может, она хочет, чтобы они взяли на перевоспитание некоторых учителей, ну или кого-нибудь там еще, – предположил Эрик.

– Что еще за перевоспитание?

– Ну, это когда тебя учат, как правильно.

– О-о… Так это она – самая главная? Она заправляет всей Лигой?

– Не. Она всего-навсего диаконисса. Священником она быть не может, потому что она – женщина. Наверное, она подчиняется Епископу – ну, я так думаю.

– Так что, выходит Епископ – самый главный?

– Ну, об этом мне нельзя говорить, – насупился Эрик, что означало только одно: он и сам понятия об этом не имеет. – На самом деле мне вообще нельзя с тобой говорить. Или только для того, чтобы убедить вступить в Лигу!

– Ну, так ты именно это и делаешь, – успокоил его Малкольм. – Все, что ты говоришь, убеждает меня все больше и больше.

– Значит, ты тоже примешь значок?

– Пока еще нет. Но, наверное, уже скоро.

Итак, чтобы выяснить, зачем мисс Кармайкл приходила в монастырь, нужно было поговорить с монахинями. Поэтому в четверг вечером Малкольм побежал туда, невзирая на дождь, и постучал в дверь кухни. Переступив порог, он тут же почуял резкий запах краски.

– Ох, Малкольм! Ты меня напугал! – воскликнула сестра Фенелла.

Малкольм очень боялся лишний раз испугать старую монахиню – с тех самых пор, как она сказала, что у нее слабое сердце. Ребенком он думал, что сердце у нее слабое оттого, что давным-давно, когда она была еще девушкой, оно у нее разбилось, и оттого-то она и ушла в монастырь. Она ведь сама сказала однажды, что какой-то молодой человек разбил ей сердце. Теперь Малкольм понимал, что это образное выражение, но все равно бедная старушка легко пугалась. Вот и сейчас она побледнела как мел и присела на стул, пытаясь отдышаться.

– Простите, – сказал он. – Я не подумал. Я совсем не хотел вас пугать! Извините!

– Ничего, ничего, милый. Все хорошо. Все уже прошло. Ты пришел помочь мне с картошкой?

– Да, сейчас займусь, – кивнул Малкольм и подобрал нож, который она выронила. – Как там Лира?

– Да знай себе лопочет! День-деньской щебечет о чем-то со своим деймоном, а он ей отвечает, прямо как две ласточки! Ума не приложу, о чем они могут толковать, да и они, похоже, сами не понимают, но слушать, как они воркуют, одно удовольствие.

– Они, должно быть, сочиняют собственный язык.

– Ну, будем надеяться, что скоро они перейдут на старый добрый английский. А не то, чего доброго, привыкнут и так и будут щебетать всю жизнь.

– Что, правда? Такое может случиться?

– Да нет, милый, конечно нет. На самом деле все малыши так делают. Они так учатся.

– А-а…

Картошка была старая и вся в черных пятнах. Сестра Фенелла обычно не обращала на них внимания и кидала в горшок прямо так, но Малкольм старался вырезать самые крупные пятна. Сестра Фенелла между тем принялась натирать сыр на терке.

– Сестра Фенелла, а что это за дама приходила сюда на той неделе?

– Точно не знаю, Малкольм. Она приходила к сестре Бенедикте, а уж зачем – этого мне не сказали. Надо полагать, она из Службы опеки.

– А что это такое, Служба опеки?

– Это люди, которые следят за тем, чтобы за детьми хорошо ухаживали. Ну, думается мне, должно быть так. Она приходила проверить, хорошо ли мы тут ухаживаем за Лирой.

– А потом она приходила к нам в школу, – сказал Малкольм и рассказал сестре Фенелле обо всем, что у них случилось. Старушка слушала так внимательно, что даже перестала тереть сыр. – А вы когда-нибудь слышали про святого Александра? – спросил Малкольм, закончив рассказ.

– Ну, знаешь ли, святых так много, всех и не упомнишь. И каждый по-своему трудится во славу Божью.

– Но ведь он донес на собственных родителей, и их убили!

– Ну, в наши дни ничего подобного случиться не может. И знаешь что, милый? Есть такие вещи, которые трудно понять. Даже если кажется, будто кто-то поступил плохо, это еще не значит, что в конце концов из этого не выйдет что-то хорошее. Все это слишком сложно, слишком глубоко. Не нашего ума дело.

– Вот, я всю картошку почистил. Еще нужно?

– Нет, милый, этого хватит. А вот если бы у тебя нашлось время почистить серебро…

Но тут кухонная дверь отворилась и вошла сестра Бенедикта.

– Я так и думала, что ты здесь, Малкольм, – сказала она. – Услышала твой голос. Можно я заберу его ненадолго, сестра Фенелла?

– Конечно, конечно, сестра! Спасибо тебе, Малкольм.

– Добрый вечер, сестра Бенедикта, – поздоровался Малкольм.

Монахиня повела его по коридору в свой маленький кабинет. Малкольм прислушался, надеясь услышать лепет малышки Лиры, но ничего не услышал.

– Садись, Малкольм. Не волнуйся, ничего плохого не случилось. Я просто хочу, чтобы ты рассказал мне о женщине, которую ты видел здесь на той неделе. Насколько я поняла, она приходила и в вашу школу. Чего она хотела?

И Малкольм во второй раз за вечер рассказал о Лиге святого Александра, об исчезновении директора и других учителей, и так далее.

Сестра Бенедикта слушала, не перебивая. Лицо ее посуровело.

– Скажите, сестра Бенедикта, а сюда она зачем приходила? – спросил Малкольм. – Чего она хотела от Лиры? Лира ведь еще слишком маленькая, чтобы куда-то вступать!