Прекрасная дикарка

Так они и сидели в тихой маленькой комнатке, освещенной теплым светом лампы, и ждали, а сверкающая ленточка постепенно смещалась к краю поля зрения Малкольма и вскоре пропала. Все это, от начала до конца, заняло минут двадцать.

– Это было очень странно, – осторожно сказал Малкольм. – Она была такая… лучистая. Как в том гимне, помнишь? Месяц с рожками в ночи средь сестер простер лучи[15].

– Она была настоящая?

– Конечно, настоящая. Я же ее видел!

– Но я-то нет! Она была не снаружи. Она была внутри тебя.

– Да… но она была настоящая. И ты все равно что-то чувствовала. Это тоже было настоящее… и как-то было с ней связано.

– Да уж… Интересно, что все это означает?

– Может быть… нет, не знаю. Может, и ничего.

– Нет, оно должно что-то означать, – твердо заявила Аста.

Но даже если ленточка что-то и означала, они этого понять не могли. И прежде чем им в голову успела прийти еще какая-нибудь идея, в дверь постучали, и ручка повернулась.

На пороге стоял отец.

– Малкольм, ты еще не в постели? Отлично. Спустись-ка вниз на минутку. Там один джентльмен хочет с тобой поговорить.

– Это лорд-канцлер? – обрадовался Малкольм, подпрыгивая, и бегом припустив за папой.

– А ну-ка, потише! Нет, это не лорд-канцлер. Он сам скажет тебе, кто он такой. Если захочет.

– А где он сидит?

– В Зале-на-Террасе. Отнеси ему стакан токая.

– Это что такое?

– Венгерское вино. Давай, пошевеливайся.

– У нас что, клиентов внезапно привалило? Или как?

– Нет, джентльмен просто желает видеть тебя, вот и все. Следи за манерами и говори все честно, как есть.

– Я всегда говорю правду, – машинально отозвался Малкольм.

– Вот это новость! – съязвил отец, но, прежде чем войти в бар, взъерошил сыну волосы.

Токай оказался густо-золотого цвета и пах сладко и сложно. Малкольма не особенно соблазняли напитки, которые подавали у них, в «Форели»: пиво на его вкус было горькое, вино – как правило, кислое, а виски – вообще отвратительное, но если ему удастся найти бутылку вот с этим… он, пожалуй, отхлебнул бы – когда отец повернется спиной.

Малкольму пришлось постоять немного в коридоре перед Залом-на-Террасе – всего пару секунд, чтобы вернуться к реальности. Голова у него до сих пор была занята блестящей ленточкой. Наконец, он как набрал воздуха в грудь и шагнул в комнату.

При виде ожидавшего там джентльмена он на мгновение остолбенел – хотя тот просто спокойно сидел себе у нерастопленного камина. Может, дело было в его деймоне – красивой леопардихе с серебряной шерстью, покрытой черными пятнами, – а может, в мрачном и замкнутом выражении лица самого мужчины. Как бы там ни было, а обескураженный Малкольм вдруг почувствовал себя очень юным и маленьким. Аста и вовсе превратилась в мотылька.

– Добрый вечер, сэр, – сказал мальчик. – Вот токай, что вы заказали. Желаете, чтобы я разжег огонь? Тут всегда так холодно.

– Тебя зовут Малкольм? – голос у джентльмена был хриплый и глубокий.

– Да, сэр. Малкольм Полстед.

– Я друг доктора Релф, – продолжал тот. – Меня зовут Азриэл.

– Ой. Э-э… Она мне о вас ничего не говорила.

– Почему ты это сейчас сказал?

– Потому что если бы она говорила, я бы знал, что это правда.

Леопард тихонько рыкнул, и Малкольм сделал шаг назад, но потом вспомнил, как сестра Бенедикта разговаривала с теми злодеями, и снова выступил вперед.

Азриэл коротко расхохотался.

– Понятно, – сказал он. – Хочешь других рекомендаций? Я отец того ребенка в монастыре.

– Ах, так вы лорд Азриэл!

– Вот именно. Как ты теперь проверишь правдивость моих слов?

– Как зовут ребенка?

– Лира.

– А ее деймона?

– Пантелеймон.

– Ну, хорошо, – сказал Малкольм.

– Значит, хорошо? Ты уверен?

– Ну, не то чтобы совсем. Но более уверен, чем был.

– Отлично. Можешь рассказать, что случилось сегодня вечером?

Малкольм пересказал происшествие в монастыре так подробно, как только смог.

– Управление защиты детства?

– Так они представились, сэр.

– Как они выглядели?

Малкольм описал их форму.

– Тот единственный, который снял фуражку, наверное, у них главный. Он был вежливее, чем остальные. Такой… обходительный, улыбался все время. Настоящей улыбкой, не фальшивой. Я подумал, что он бы мне даже понравился, если бы пришел сюда как обычный посетитель. Остальные двое были тупые и злые. Кто угодно испугался бы их до смерти, но сестра Бенедикта оказалась не из таковских. Взяла да и прогнала их!

Джентльмен сделал глоток токая. Его деймон лежал на животе, вытянув лапы вперед и подняв голову – прямо как на картинке со сфинксом у Малкольма в энциклопедии. Черно-серебряные узоры у нее на спине на мгновение блеснули и замерцали, и Малкольму даже показалось, что то блестящее колечко превратилось в целого зверя… но тут лорд Азриэл внезапно заговорил.

– Тебе известно, почему я не приезжал навестить мою дочь?

– Я думал, вы очень заняты. Наверняка у вас полно всяких важных дел.