Прекрасная Габриэль

Это горестное зрелище остановило Эсперанса на несколько минут, но когда он увидал, что герцогиня приподнялась, опираясь на руку Грациенны, когда он уверился, что жизнь Габриэль была спасена так же, как и его, ничто не удерживало его более. Он опять бросился вплавь, не теряя из виду берег, чтобы избегнуть встречи. К счастью, дорога была пуста. Эсперанс доплыл до кустарника, выжал воду из своего платья и, отыскав свою лошадь, которую он оставил в кустарнике и которая заржала от радости, поскакал к Парижу и через час въезжал в его ворота.

Дорогой его деятельный ум составил план. Кроме нескольких невидимых ожогов, Эсперанс думал, что когда он переоденется, все следы пожара исчезнут; но нельзя было явиться к себе в дом, к своим людям, в таком виде, который компрометировал его. Эсперанс вспомнил, что у него есть домик в предместье.

— Там, — сказал он, — у меня есть платье, белье, полный костюм. Трудно надеяться встретить там Понти, потому что ночь и его индианка не получила позволения от Могола не ночевать дома, однако все возможно на этом свете, даже снисхождение Могола. В случае, если я найду Понти и индианку, я сумею быть скромным. Впрочем, нет, не надо быть слишком скромным, я хочу узнать, кто такая эта Айюбани.

Решившись таким образом, Эсперанс прямо поехал к домику в предместье. Он въехал в улицу в ту минуту, когда две мнимые индианки бежали, когда Анриэтта, сговорившись с одной из них, входила в дом. Носилки Айюбани ждали в десяти шагах от двери. Карета Анриэтты ждала на повороте улицы.

«Сколько экипажей! — подумал Эсперанс, проницательные глаза которого приметили все, несмотря на темноту. — Уж не дает ли Понти сегодня бал?»

Размышляя таким образом, молодой человек сошел на землю и медленно приблизился, ведя лошадь за собой. Дверь на двор была полуоткрыта. Эсперансу стоило только толкнуть ее, чтобы ввести лошадь, и он искал кольца, чтобы привязать ее, когда шелест платья привлек его внимание и заставил взглянуть в переднюю.

Какая-то женщина бежала так скоро, что ноги ее едва касались земли. Эта женщина, закутанная в мантилью, исчезла как видение и прямо добежала до кареты, около которой Эсперанс различил несколько мужчин, которые помогли даме сесть и проводили ее, когда она поехала.

«Что это значит? — подумал Эсперанс. — Разве это индианка убежала таким образом? А оставшиеся носилки кого же ждут?»

Он воротился запереть дверь на улицу и, возвращаясь к передней, закричал:

— Понти! где ты?

Повсюду была тишина и темнота. Запах воска недавно погашенной свечи, запах вина, недавно налитого, бросались ему в голову по мере того как он приближался ощупью. Он вошел в залу. Но не сделал он и двух шагов, как ноги его наткнулись на какое-то препятствие… на чье-то тело. Он наклоняется, щупает… мужское платье, атлас, которым Понти так гордился, в ту же минуту шумное дыхание заставило Эсперанса узнать его друга. Слава богу, Понти не умер, он только спит; запах вина значителен: несчастный пьян опять на этот раз. Эсперанс приподнял его с отвращением и посадил на стул. Но другой шум коснулся его слуха: заскрипела дверь. Эсперанс прислушался. Прерывистое дыхание обнаружило в двух шагах от него присутствие спрятанного человека. Дверь двигается, шелестит материя и что-то легкое, воздушное бежит, проскальзывает в переднюю. Это была Элеонора, которая, считая минуту благоприятной, старалась убежать, пока ее не увидали.

«О! о! — подумал Эсперанс. — Сколько птиц в этой клетке! Я не позволю им улететь всем, не увидав цвета их перьев».

Он выпустил Понти, протянул руки и схватил женское платье.

— Сперанца! Пощадите! Пощадите! — закричала итальянка, падая на колени.

— Элеонора! Измена! Я это подозревал, — отвечал Эсперанс с ужасным биением сердца.

Заперев дверь, толкнув Элеонору на середину комнаты, он прошептал:

— Что вы здесь делаете и зачем Понти лежал тут?

Элеонора не отвечала. Эсперанс выбил кулаком окно. Слабый свет звезд скользнул в комнату на тело Понти. Эсперанс увидал раскрытый полукафтан, разорванную рубашку и со свирепым криком поднял руку на Элеонору, стоявшую на коленах.

— Злодейка! Ты украла медальон! Отдай его мне, или ты умрешь!

— Сперанца, — отвечала итальянка, — он уже не у меня.

— Ты лжешь!

— У меня его отняла другая.

— Ты лжешь!

— Анриэтта!

Эсперанс вздрогнул от испуга; он вспомнил побег закутанной женщины. Он считал все возможным от этих двух сговорившихся демонов.

— Да, — продолжала Элеонора, — я хотела взять записку, я в этом признаюсь. Но изменница подстерегала меня, она бросилась на меня и отняла. Беги, Сперанца! Беги! О, отними у нее медальон! Ты еще можешь ее догнать.

— Элеонора, если ты солгала, я найду тебя!

— Клянусь спасением моей души, я сказала правду.

Эсперанс оттолкнул итальянку, которая целовала его колени, бросил назад плащ, стеснявший его, и выбежал как бешеный из дома.

Элеонора побежала за ним, дрожа от страха и от радости; она осмотрелась вокруг: молодой человек был уже далеко, он летел как джинн-истребитель. Элеонора заперла за собой дверь домика, села в носилки и уехала.