Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.

Луиза Блоньяр могла бы ответить мужу не лукавя (а это с ней случалось): «потому что я люблю тебя, дурачок» или «потому что ты лучше всех», но на самом деле причина ее веры в мужа была гораздо более глубокой и потаенной и крылась в прошлом, когда они еще не были знакомы. Конечно, она всегда тщательно скрывала это, боялась, что он поднимет ее на смех, или, возможно, не хотела ставить его в неловкое положение (точнее мы сказать не можем, хотя нам в отличие от Блоньяра известны мотивы кое-каких поступков в этом романе). Дело в том, что Луиза, дочь полицейского, более того, большого полицейского начальника — отец ее, генеральный контролер Леонар, до недавней отставки был директором высшей школы полиции в Сен-Мидасе, — с шестнадцати лет, когда она стала красивой и скромной девушкой с косичками, в носочках и штанишках «кораблик» (одна из самых соблазнительных деталей старинной моды), знала, что выйдет замуж только за коллегу отца — она обожала эту профессию. Приняв решение, подкрепленное не только волевым импульсом, но и бессознательным ощущением, что так оно и будет, она задалась вопросом: кто? Надо сказать, выбор у нее был огромный, ведь перед ее глазами прошли все, кому суждено было прославить родную полицию. По воскресеньям отец часто приглашал их к себе, и она подавала им чай (генеральный контролер был вдовцом, и хозяйство в доме вела Луиза); они глядели на нее во все глаза, кто робко, кто развязно, кто искренне, а кто с расчетом, и она могла не торопиться с решением.

Она решила выбрать самого лучшего, самого безупречного, идеального. Но тут же задалась вопросом: а возможно ли это? Иначе говоря, можно ли быть уверенной, что такой человек существует и что именно он станет ее мужем? Однако путем весьма несложных умозаключений она пришла к выводу, что волноваться не о чем, ибо если ей пришла мысль о таком воплощенном совершенстве, то, значит, оно непременно должно существовать в действительности. «Вот, например, сапожник, — думала она, рассеянно проливая кипящий чай на руку пунцовому, онемевшему от смущения студенту полицейской академии, — сапожник не сможет приняться за ботинок, пока не создаст его мысленный образ, целиком или по частям. А создать образ он сможет только тогда, когда представит себе другие ботинки, запечатлевшиеся в его памяти. Стало быть, — размышляла она, — когда появится тот, кого я жду, я его сразу узнаю», — и она улыбалась смущенному молодому человеку, который не был тем, кого она ждала. Такие мысли часто приходили ей в голову, и незадолго до ее семнадцатилетия, когда отец собирался устроить чаепитие для своих лучших учеников, доказательство существования будущего мужа обрело нужную убедительность: «Я полагаю, это кто-то такой, лучше, безупречнее, совершеннее которого я не могу себе представить никого. Даже сомневаясь в правоте моих слов, я понимаю, что говорю, и человек этот существует в моих мыслях. Если же он существует еще и в реальности, а не только в моих мыслях, то в реальности он должен быть лучше, безупречнее, совершеннее, чем в моих мыслях. А раз тот, о ком я думаю, должен быть несравненно выше всех других, значит, он не может существовать только в моих мыслях. Но если так, значит, он должен существовать и в моих мыслях, и в реальности. Следовательно, он существует на самом деле».

На день ее рождения пришли лучшие из выпускников, в том числе и получивший самые высокие оценки блестящий молодой человек по имени Жубер. Столь же одаренный, сколь и честолюбивый, Жубер давно уже присмотрел себе Луизу и ухаживал за ней со всей настойчивостью, какая была возможна при строгом распорядке учебы в высшей школе и строгости отца девушки. В тот день он привел с собой приятеля, Ансельма Блоньяра, который по оценкам занимал всего лишь семьдесят третье место. Блоньяр, как и остальные, был влюблен в Луизу, но знал, что Жубера ему не обойти, и до сих пор не посещал ее чаепития. Едва взглянув на него, Луиза поняла: это он. Через шесть месяцев они поженились.

Ей ни разу не пришлось пожалеть об этом. Но сейчас так называемое дело Грозы Москательщиков встревожило ее не на шутку, и не только потому, что Ансельм из-за него плохо спал, а порой даже становился раздражительным, но еще и потому, что возможный провал был словно пятно на защитном чехле, облекавшем ее любовь к нему. Это сравнение нужно пояснить.